Каждый из этих инцидентов был до небес раздут прессой и телевидением. Театр все чаще становился ньюсмейкером скандальной хроники. За пеной не видели главного. Между тем Большой театр именно за эти годы стал тем, чем он является в глазах профессионалов и сегодня: труппой мирового значения, вписанной в международный театральный контекст. Эпоха Иксанова продолжалась 13 лет, начавшись 1 сентября 2000 года. Когда он пришел вслед за некрасиво уволенным Владимиром Васильевым (который, как известно, узнал об этом из новостей), он получил очень сложное и во всех смыслах неважно функционирующее хозяйство. Большой что-то ставил, где-то гастролировал, но настоящих художественных событий почти не случалось. Сейчас в это трудно поверить, но Большой театр долго не попадал в номинации национальной театральной премии, а первая награда в области оперы ему досталась лишь в 2004 году: «Похождения повесы» Стравинского, осуществленные режиссером Дмитрием Черняковым, принесли театру две «Золотые маски».
Именно при Иксанове и на наших глазах произошел творческий прорыв, в сторону актуализации двинулись репертуар и постановочные решения. Конечно, стимулятором этого стала Новая сцена, не обремененная ни тенями «славного прошлого», ни грузом предрассудков. Внедрялись современные управленческие технологии, менялась репертуарная политика, труппа росла во всех смыслах. Театр приняли в свой круг ведущие оперные дома Европы, началась эра копродукции и обменных гастролей. В Большой пришли ставить гранды мировой режиссуры Роберт Уилсон и Петер Конвичный. Одним из первых театр возродил практику заказа новой музыки современным композиторам, и премьера «Детей Розенталя» Леонида Десятникова (к сожалению, также ознаменовавшаяся чередой немузыкальных скандалов) стала событием. В театре озаботились ростом творческой смены, и возникла Молодежная оперная программа, которую возглавляет Дмитрий Вдовин. Имена работавших при Иксанове ласкают слух: хореограф Алексей Ратманский возглавлял балет, режиссер теперь уже мирового топ-уровня Дмитрий Черняков осуществил несколько серьезных работ, за дирижерский пульт вставали Михаил Плетнев и Юрий Темирканов, лидеры своего поколения Теодор Курентзис и Владимир Юровский. Но правда и в том, что сегодня все эти культовые персонажи свои дальнейшие планы с Большим театром никак не связывают. Ускоренный темп, заданный еще в начале века, здесь выдержать не смогли. При этом в глазах обычных зрителей — в большой степени под влиянием СМИ — театр становился монстром, пожирающим своих детей, а его руководитель терял реноме.
Этот театр
Владимир Урин, который приходит на смену Анатолию Иксанову, обладает совершенно другим опытом управления театральным предприятием. У МАМТа имени Станиславского и Немировича-Данченко уникальная репутация в профессиональном сообществе. Если и существует реальное доказательство жизнеспособности модели театр — дом, то это именно «Стасик», как ласково именуют этот театр в просторечии. А ведь в 1995 году Урин получил тоже отнюдь не образцовое хозяйство. Театр был обескровлен предшествующими конфликтами, уходом дирижера Евгения Колобова, за которым потянулись оркестр и хор... Но Урин по своему духу строитель и созидатель, осуществивший реконструкцию театра как в прямом, так и в переносном смысле. Причем стройка, во время которой театр пережил два пожара, шла с осложнениями. Труппа, не имея площадки, скиталась по гастролям, но была сохранена. В итоге получился театр, который представляет собой одно из самых привлекательных театральных пространств с супермодернизированной начинкой. Ну а самое главное — в этом замечательном доме сохранился театральный дух коллективного сотворчества, и, пожалуй, ни один музыкальный театр подобной атмосферой похвалиться не может. Те, кто в нем служит (именно это слово я бы употребила), горой стоят друг за друга, радуются успехам коллег, испытывают искреннюю гордость за свой театр. В чем тут дело? Нет интриг, внутренних распрей, зависти? Каждый, кто работал в театре, знает, что это никогда и никуда не денется. Но одно дело, когда каждый чих выносится в прессу и обсуждается на обывательском уровне, и совсем другое — когда неизбежные конфликты решаются, как в семье, миром.