А в середине 80-х я готовил серию авторских концертов в Москве, и мы с Резником решили дать Лайме песню «Ночной костер». Она использовала этот шанс на все сто! Песня сразу же запомнилась слушателям. Вскоре стало ясно, что Лайма — новая звезда. О такой певице можно было только мечтать: она умеет каждую песню превратить в маленький спектакль, использует для создания образа и вокал, и хореографию, и костюмы. Ну и, конечно, она очень требовательна к себе, умеет работать, доводить до совершенства каждый номер. Пример Лаймы показывает, насколько в жизни эстрадного исполнителя важна роль менеджера. Для нее великолепным менеджером стал Илья Резник. Он провел ее практически по всем этапам: от помощи в создании репертуара до организации концертов, звукозаписей, гастролей…
И, наверное, есть закономерность в том, что Лайма Вайкуле стала известной, уже будучи взрослой. Может быть, в более раннем возрасте она бы и не имела такого успеха. Ее лирическая героиня… не девчонка, а привлекательная зрелая женщина, много пережившая, передумавшая, но не утратившая при этом нежности, надежды и доброты. Не зря на нее обратил внимание американский продюсер Стен Корнелиус, и она в США снималась на телевидении, записала диск Laima Tango.
— Исполнители жалуются, что им нечего петь — «голос есть, а песен нет». К вам часто обращаются с просьбой написать песню?
— Нет, я не связываюсь с этим. Попал один раз в некрасивую историю, даже не хочу вспоминать! Моей вины не было, оказалось, что поэт за моей спиной что-то крутил, требовал у исполнителей какие-то деньги, эта история пошла по всей России… Даже не расспрашивайте! В мире музыки очень много грязи. Единственное, что в нем есть хорошее — выходишь на сцену, видишь зрителей: как они смотрят и слушают... Если они не бросают помидоры и я чувствую, что нашел общий язык, — это для меня самое большое удовольствие.
— Кстати, известно, что у вас почему-то много поклонников в азиатских странах — Японии, Южной Корее. Как так получилось?
— Все началось в 80-е годы, когда появилось караоке, столь обожаемое в этих странах. И мои песни оказались самыми популярными среди исполнителей… В Японии «Миллион алых роз» считается чуть ли не образцом любовной лирики. Помню, в конце 80-х в Ригу приехал японский журналист, чтобы снять фильм о Латвии. И меня попросили написать к нему мелодию. У меня не было времени, я отказывался, но они стали дожимать и попросили использовать что-нибудь из уже написанного. Я стал наигрывать «Миллион алых роз» — японец, узнав, что это я — автор, чуть не упал… А когда уже в независимую Латвию к нам приехала делегация Японии, они никак не могли понять, как русский композитор, известный в Японии, стал министром культуры в Латвии…
— Авторские хотя бы получали там за исполнение ваших песен? И как сейчас этот вопрос решается?
— Да, тогда это были большие деньги. Но в советское время у нас все забирали, валюту надо было сдавать. Это известный факт: артисты получали лишь незначительную часть своих заработков. Когда мы ездили на гастроли за границу, нам давали семь долларов в день командировочных. Такие были законы. Поэтому многие исполнители и начали удирать из СССР…
С авторскими система довольно сложная. В советское время еще был контроль: кто исполняет твою музыку и где. А сейчас приходят, заказывают музыку, а потом говорят: все, до свидания. Ты уже никто, катись подальше! Ситуация еще осложняется тем, что страны СССР больше не существует… А японцы честно платят. Счета за исполнение одного только «Миллиона алых роз» приходят в виде целой книги: в ней отражена каждая секунда — где звучала песня, в каком исполнении, сколько длилась. Такая дотошная математика, просто педантизм! Я ездил в Японию, мне пришлось показаться и подтвердить, что автор — это я. Они не верили, что один человек написал эти популярные песни, думали, что некоторые из них — народные.
Знаете, это как с Консуэло Веласкес, которая в 1941 году написала одну мелодию «Бесаме, мучо» — и прожила на ней всю жизнь.
— Сейчас многие исполнители обращаются к старым песням, делают ремейки — и многие их за это ругают…
— Ничего плохого я не вижу в ремейках. Есть вещи, которые вошли в мировую классику, и их любит не одно поколение. Почему по 100—200 лет не сходят со сцены одни и те же оперы? И никому не надоедает. «Кармен», «Травиата», казалось бы, сколько можно — одно и то же, ничего нового! Но ведь нравится публике! И, конечно, в финале концерта певец будет исполнять «О соле мио» или что-то подобное, любимое слушателями.