В общем, вызвали меня в Спорткомитет, начали пропесочивать. Мол, что же ты нас в глазах иностранцев позоришь?! «А вы разве зеркала не снимаете?» — недоумеваю я. Хотели мне вроде даже выговор влепить, да не за что. Машина ведь моя, могу делать с ней, что хочу. И смех и грех...
— Знаю, после московской Олимпиады у вас в США была и другая слава. Мне рассказывали, что американцы начали перенимать фирменный победный жест Сальникова — две поднятые вверх руки.
— Да, они вырезали по моей журнальной фотографии трафарет из бумаги и разучивали жест по нему. Мне это потом подтвердили Марк Шуберт и Рафаэль Эскалос — испанский пловец, принявший гражданство США. Признались американцы и в другом: оказывается, они вешали мои фотографии на шкафчики в раздевалке и метали в них дротики для дартса. Это им, дескать, помогало лучше настроиться на борьбу.
— Давно хотел задать кому-то из бывших пловцов интимный вопрос. Известно, что перед важными заплывами спортсмены сбривают с тела волоски, чтобы лучше чувствовать воду. Сейчас с различными депиляционными средствами проблем нет, а как было раньше?
— Раньше мы пользовались бритвенными лезвиями «Нева», которые считались главным оружием советских пловцов. Они были очень толстыми и при бритье снимали с кожи не только волоски, но и самый верхний слой эпителия. Для плавания это было то, что надо. Что толку в удалении волос, если ощущения кожи не обострены? С «Невой» же мы обнажали свои нервные окончания в буквальном смысле этого слова. В итоге процедура бритья граничила с садомазохизмом. Когда наши спортсмены выходили на старт, на спине и груди у них были видны полосы от станка. Это приносило неповторимое чувство воды: ты ощущал ее буквально каждой клеточкой. Еще одним побочным эффектом становились растирки, которые накладывались во время массажа перед соревнованиями на заголенное тело. Если массажист не рассчитал и хоть немного переборщил с количеством разогревающей смеси, это приводило к очень серьезным ощущениям. Могу сказать как человек, неоднократно это переживший: боль, сравнимая с ожогом, — сразу бросаешься смывать растирку, заливать ее маслом.
— Можете вспомнить, где вы находились в июле 1984-го, когда проходила бойкотируемая Советским Союзом и другими социалистическими государствами Олимпиада в Лос-Анджелесе?
— Вместе с национальной командой я был на сборах и готовился к соревнованиям «Дружба-84», которые должны были стать неким заменителем Игр. Этот этап моей жизни в голове отложился не очень хорошо, а вот как мы узнали, что в Лос-Анджелесе выступать не будем, помню отлично. Когда об этом было объявлено, сборная находилась в ГДР на тренировочной базе в городе Линдофмарк. Классический немецкий эрзац, которому позавидовали бы даже спартанцы: общага с удобствами на этаже, скромный бассейн. Впрочем, на большее рассчитывать было сложно — ударный сбор, на нем только пахать, и все. Вечером включаем в холле телевизор, а там зачитывают объявление. Мол, в связи с угрозой для жизни атлетов принято решение не участвовать... Внутри мгновенно воцарился какой-то вакуум, полная пустота. Совершенно непонятно, что теперь делать и надо ли делать вообще. Тут же возникла масса вопросов: а для чего ты корячился все последние четыре года?! Ребята предлагали напиться, благо спиртное продавалось в лавке по соседству. Но даже пить не хотелось, организм не мог сразу отказаться от годами соблюдаемого режима.
Конечно, мы следили за результатами, которые показывались на Олимпиаде. Приходила информация, потом появились видеозаписи. Но я смотреть их не мог, возникало отторжение. Мне тогда было 24 года — самый расцвет. На всех своих дистанциях — 400, 800 и 1500 я был первым в международном рейтинге, владел всеми мировыми рекордами. В течение шести лет, с 1978 года, не проигрывал вообще никому. В тот момент я первый раз подумал: наверное, это все, спортивная карьера закончилась. Выдерживать сверхнагрузки еще четыре года, до следующих Игр, казалось делом невозможным. К тому же пошли травмы, плечо ныло все больше и больше...
На «Дружбе» стояла задача показать результаты выше, чем на Играх в Лос-Анджелесе, что в конечном итоге мне удалось. Да и не только мне, на московских соревнованиях был установлен целый ряд мировых рекордов. После окончания плавательного турнира я пригласил ребят из нашей команды и коллег из сборной ГДР в гости отметить событие. Даже не знаю, сколько народу набилось в нашу с Мариной «двушку»: в мои «Жигули» вместилось человек десять, потом подъехало еще несколько машин. С тех пор в квартире такого количества людей больше не было. Организовали классическую складчину, все как полагается... Пили мы не с горя, нет. Просто хотелось общения, ведь занимались-то мы общим делом.