— Знаменитых «Лицедеев» и само название — это все вы придумали?
— И название, и концепцию, и эстетику придумал. Начитался Станиславского, а он везде ругается словами «лицедеи», «лицедейство». И я подумал: это же не ругательство, лицедейство — это радость жизни, любовь, как комедия дель арте, театр как праздник, как творчество, как вспышка энергии. Но Станиславский был идеологом, а я — просто радостный человек и хочу, чтобы вокруг меня тоже все радовались. И решил, что слово «лицедеи» замечательно отражает радость жизни.
— Потом театр «Лицедеи» распался, снова возродился. И это тоже ваша идея?
— Когда мы много лет ездили по Европе со спектаклями, я понял, что романтическая, поэтическая клоунада меня уже не удовлетворяет, она мне стала узка. Да и актеры — у одного возникла одна идея, у другого другая, каждый хочет себя проявить, и всем оказалось тесно в рамках одного театра. Тогда я им сказал: ребята, давайте разойдемся, каждый попробует по-другому построить свою жизнь, свое любимое дело. Мы же не будем ссориться из-за того, кто и что считает правильным или неправильным. А потом опять сядем и поговорим. Это было как раз в 1991 году, когда мы въехали в Россию на танках. Тогда мы закрыли театр «Лицедеи», и все, кто хотел работать самостоятельно, у кого была концепция, связи, разлетелись по всему свету: Сережа Шашелев в Майами, Валера Кефт в Лас-Вегасе, Коля Терентьев в Канаде. Остальные собрались вместе — Аня Орлова, Витя Соловьев, Анвар Либабов. И создали группу, которую назвали «Лицедеи». Что неправильно, потому что публика начала путаться. Но я человек неконфликтный, не стал скандалить, просто сказал, что надо найти свое имя. А они, видимо, решили, что с новым, малоизвестным именем им не выжить, и оставили прежнее название. Сейчас мы снова собрались вместе и уже обсуждаем совместные планы — может, создадим на их площадке школу-лабораторию, будем там учить будущих артистов.
— В российской традиции клоун — свой, домашний, добрый дядя. А в европейской, американской традициях нередко клоун — это зловещая фигура, воплощение зла. Почему так получилось, на ваш взгляд?
— В этом изменении имиджа веселого клоуна виновата американская культура. Они это сделали не со зла, а ради денег — если на этом можно заработать, можно изменить имидж. Основа драматургии — конфликт, столкновение, в том числе добра со злом. Тогда получаются динамика, сюжет. Это чисто драматургический ход, поэтому они сделали клоуна частью ночного кошмара. В России клоун — это как деревенский дурачок, его пожалеть хочется, он беззлобный. А в Мексике клоуны — святые, как в России когда-то считали юродивых. Поэтому в Мексике все бегут к клоунам потрогать их: потрогаешь клоуна — счастье будет. В славянской культуре клоуны, юродивые всегда рядом либо с троном, либо с папертью: чтобы люди помнили о главном — о душе. Ведь если думать только о деньгах, о власти, о наживе — лодка души переворачивается.
— С властью дружите? Она вам помогает?
— Мы делаем свое дело, она свое, иногда пересекаемся. Была такая ситуация: на театральную олимпиаду в Москву мы привезли коллектив, который работает в воздухе на стреле крана. По всем законам нашего государства на это нужно получить особое разрешение, нам никто не разрешает! Тогда я пошел на какое-то совещание в мэрию и напрямую обратился к Лужкову. И Лужков под свою личную ответственность разрешил.
— Вы взрослый?
— Нет, я маленький, всегда считал себя ребенком, люблю шалить. У нас в коллективе всегда такая атмосфера, как на картине Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Мы вообще очень любим ничего не делать, только праздновать. Самое большое удовольствие — ничего не делать. Правда, я прихожу сюда в 7 утра и ухожу поздно вечером…
— И ничего не делаете?
— Ничего! Творчество — это же не работа, сплошная радость. Уверен, что творчество — один из способов быть счастливым, возможность быть счастливым. Сейчас мы готовим большой праздник «сНежные дети» — собираем человек сто друзей, все поколения — дети, внуки — во Франции. Там есть такое место, где местная власть нас финансирует. Это сад, полчаса езды от Парижа, в местечке Кулумье, на реке, замечательное место — Желтая Мельница. Там я делаю новые проекты, разминаю их, а потом привожу сюда. Мы придумали действие, во время которого родители поступают в мою творческую команду и начинают вместе со мной творить праздник для своих детей. Каждый родитель сначала рассказывает, что он умеет делать — шевелить ушами, прыгать на одной ножке, сажать цветы, — а я из способностей взрослых создаю события и пускаю по ним детей, как Алису в Страну чудес. В прошлом году мы делали там Цветной карнавал, на основе которого планируем сделать одну из новых программ здесь, в Петербурге. «Чудесад», который я собираюсь делать в Питере, тоже похож на тот французский проект. Но в Питере я хочу сделать эти идеи постоянным проектом.