Но за каждым открытием стоит кропотливая исследовательская работа. Например, когда одна известная компания выпустила средство с липосомами, ученые даже не удосужились посмотреть, что сама липосома была крупнее поры кожи и пробивала ее. Это травмировало кожу. Поэтому надо грамотно подбирать продукты, нужно, чтобы средство было правильно транспортировано под кожу. В нашем деле от пользы до вреда — один шаг. Например, одна американская фирма выпустила помаду с элементом, который увеличивает объем губ. Это сейчас очень востребовано. Обычно мы получаем на сырье листы безопасности — то есть фирма дает гарантии, что при определенных условиях не будет вреда. Но в процессе наших проверок мы заметили, что это исходное сырье разъедает пластиковый стаканчик! Мы написали фирме — они месяц молчали. Потом еще раз написали — они ответили: уменьшите в 10 раз ввод сырья. Уменьшили, но тогда пропадал весь эффект увеличения губ. Кстати говоря, и сам эффект странный: губы увеличивались неравномерно — с одной стороны больше, с другой меньше… С такой продукцией мы не работаем. У нас трудятся медики, дерматологи, офтальмологи, которые проверяют продукты по своей части. Мы не консерваторы, но мы — осторожные. Именно по этой причине пока не используем стволовые клетки. Думаем про них, но считаем, что они недостаточно изучены для того, чтобы ими пользоваться. Неизвестно, как они себя ведут, и эта непредсказуемость создает большой риск. Мы всегда помним главный принцип — не навреди. Наверное, поэтому нам уже столько лет доверяют...
Виктория Юхова
Антрепризное дитя / Искусство и культура / Театр
Недавно прошедшая на «Винзаводе» дискуссия называлась «Что нам делать с московскими театрами?». И, конечно, была спровоцирована серией скандалов в столичных труппах. Как утверждал в таких случаях небезызвестный водопроводчик: систему надо менять. С ним, кажется, уже все согласны. Но забывают, что «система» зиждется на двух слонах — театрах государственных и частных. Попробуем посмотреть на проблему со стороны антрепризы.
Слово «антреприза» происходит от французского entreprise — «предпринимать», то есть театральное предприятие, созданное и возглавляемое частным предпринимателем. В сухом словарном определении всего лишь констатация факта и никакой оценки. Но согласитесь, в обиходном русском это слово обрело резко негативную окраску, стало попросту ругательным и даже превратилось в прилагательное. Когда не хотят утруждать себя аргументами, чтобы оценить какой-то спектакль и не переходить на ненормативную лексику, то просто морщат нос, кривят губы и цедят брезгливо: «Это что-то антрепризное». То есть безвкусное, пошлое — дешевка. К тому же увенчанная, как правило, звонкими именами. Есть ли в этом доля правды? Большая, даже о-очень. Справедливо? Далеко не всегда. Скажу больше. Если перефразировать известную толстовскую сентенцию о счастливых и несчастливых семьях, то в применении к антрепризе она бы звучала так: все хорошие (счастливые) — не похожи друг на друга, а плохие (несчастливые) — одинаковы. Кстати, к государственным стационарным театрам это также относится. О том, что система управления последними зашла в тупик, не говорили лишь ленивые, на фоне громких скандалов последнего сезона сей факт стал очевиден не только слепым, но даже чиновникам от культуры. Традиционалисты боятся, что в угаре революционных преобразований с водой выплеснут ребенка, наш священный театр-дом. И все дискуссии ведутся с охранительных позиций. Никто никогда не привлек к разговору о путях реформ (а они неизбежны, и время для эволюции практически потеряно) многочисленный отряд частных предпринимателей — антрепренеров, поставляющих на рынок значительную долю продукции. Если суммировать общий доход от билетов и количество зрителей по стране, посмотревших антрепризные спектакли, думаю, и та и другая цифра намного превзойдет аналогичные показатели государственных театров. Однако ни мнение, ни опыт сих предприимчивых деятелей обществом не востребованы.