Владислав Морозов
исполнительный директор ГК Корпорация «ГазЭнергоСтрой»
Вопрос заключается не только в моих предпочтениях с точки зрения прозрачности и объективности правосудия, но и в законных основаниях для принятия иска по правилам подсудности. То есть не все дела возможно рассматривать в Лондоне, поскольку они не могут быть отнесены к юрисдикции британского суда. Помимо этого британское правосудие значительно дороже, чем российское, и государственной пошлиной в 200 рублей там не отделаешься. Да и затраты на представителей в суде значительно выше, чем у нас. В этом смысле я за российское правосудие. Правда, привлекательным остается то обстоятельство, что британское правосудие более независимо от власти, более объективно и беспристрастно. Но повторю: хотя и не совсем с большой охотой, но пока выбираю российские суды.
Александр Селютин
адвокат, управляющий партнер юридической группы «Селютин и партнеры»
Если дело касается компании, работающей на территории Российской Федерации, то наш суд, на мой взгляд, предпочтительнее, так как есть специфика российского бизнеса. До сих пор мой опыт в российских судах был положительным, другое дело, если речь идет о транснациональных компаниях или о политических делах.
Андрей Даниленко
председатель Национального союза производителей молока
Вопрос интересный... Как патриот своей страны я бы, конечно, выбрал российские суды, здесь другого быть не может. Однако с точки зрения хозяйствующих субъектов, которым важно, чтобы была некая отстраненность от тех процессов, которые происходят в нашей стране, британское правосудие выглядит более подходящим.
Патент на бедность / Дело
Патент на бедность
/ Дело
Почему на российской науке невозможно делать деньги
На прошлой неделе МВФ опубликовал свой ежегодный доклад World Economic Outlook, в котором спрогнозировано снижение темпов роста российской экономики. Основной посыл таков: энергоресурсы — это слишком медленный и слишком дорогостоящий драйвер. Словом, пора всерьез зарабатывать для инноваций и монетизировать науку. «Итоги» пообщались с отечественными и американскими учеными и изобретателями и попытались понять, почему выделяемые на науку миллиарды долларов не возвращаются в России триллионами.
Казус Гольцмана
Научный руководитель Учебно-научного радиофизического центра факультета физики и информтехнологий МПГУ Григорий Гольцман не совсем типичный профессор. В отличие от ученых советской закалки он уверенно и со знанием дела сыплет словечками «бизнес» и «стартап». В 1989 году Гольцман основал компанию «Сканэкс», которая по сей день занимается аэрокосмической съемкой (предшественник Google Maps). А в 2005—2006 годах основал еще две фирмы. Первая продает зарубежным ученым однофотонные сверхпроводниковые детекторы, а вторая — системы сепарирования руд с использованием микроволнового излучения. И то и другое — изобретения Гольцмана. Несмотря на то что его детекторы европейцы установили на космической обсерватории «Гершель», а сам профессор активно работает над аналогичными отечественными проектами «Миллиметрон» и «Радиоастрон», он не трудится в Силиконовой долине. Ученый базируется в родном педагогическом университете, так как в ведущих исследовательских центрах «давно уже все занято», выжимает последний ресурс из оборудования, установленного в советское время, сам себе готовит кадры и подрабатывает написанием научных статей.