Многие интересуются, кто же был реальным прототипом Швейка. По одной из версий настоящий Йозеф Швейк был чешским легионером, попавшим, как и Гашек, в лагерь для военнопленных в Дарнице, а в 1917 году воевавшим под Зборовом (это сражение между Чехословацким корпусом и австро-венгерскими войсками вошло в историю как «момент пробуждения национального самосознания чехословаков». — «Итоги»). В 1918 году реальный Швейк служил в чехословацкой разведке и благополучно вернулся на родину из Владивостока. Вполне вероятно, что он действительно был знаком с дедом. После возвращения из России в конце 1920 года Гашек вновь обратился к рассказам о Швейке и в начале 1921-го написал первую часть романа. Но в Праге деда все отвлекало, и в августе он уехал в деревню Липнице, где в трактире «У чешской короны» написал вторую, третью и четвертую части. Послевоенный Швейк другой: мягкий юмор исчезает, и в рассказах появляются жесткость и цинизм. Закончить роман моему деду так и не довелось — писатель умер в Липнице 3 января 1923 года.
— Почему вашего деда называют великим мистификатором?
— Никто не знает, каким он был на самом деле. Он любил розыгрыши и придуманные истории. В гостиницах Гашек часто селился под вымышленными именами, чтобы незаметно скрыться, не заплатив. У деда было множество псевдонимов, сбивавших с толку австро-венгерскую цензуру и царскую охранку. Например, одним из псевдонимов, который он использовал в журнале «Чехослован», выходившем в Киеве, был «доктор Владимир Станко». В одной из статей Владимир Станко рассказывает, как однажды разоблачил провокатора, который появился в редакции. В «Чехослован» зашел незаметный человечек, что-то лопотавший будто бы по-итальянски и назвавший себя рабочим: «Скрываюсь от властей, товарищи, помогите тут у вас как-то устроиться». Его итальянский показался Гашеку подозрительным, но «рабочего» все-таки приютили в редакции. Наутро оказалось, что псевдоитальянец исчез вместе с гранками нескольких острых заметок. Все это грозило репрессиями — редакцию могли закрыть с минуты на минуту и всех, кто там работал, отправить в тюрьму. Однако Гашек успел сообщить своим друзьям приметы подозрительного типа и попросил их помочь. Фальшивого итальянца выследили и избили в темном киевском переулке, а компромат изъяли.
Соотечественники Гашека воспринимали — не без оснований — как завсегдатая кабаков, кутилу, алкоголика, для которого нет ничего святого. А он до сих пор остается в сотне самых читаемых писателей мира. Этот пьяница всего за 39 лет жизни написал помимо «Швейка...» более 1500 юмористических рассказов и фельетонов, многие из которых начали издавать только в конце 50-х — начале 60-х годов. Говорят, что все свои гонорары он пропивал, деньги никогда не откладывал. Но выпивка с друзьями и широкое застолье назывались у деда «инвестициями в творческий процесс»: за кружкой пива в кабаке он узнавал самые невероятные житейские истории, которые превращались позднее в тексты... В 1911 году Гашек предпринял попытку самоубийства — прыгнул с Карлова моста. Правда, многие считают, что то была тоже мистификация, все было не всерьез. В том же году дед пишет пародийный манифест «партии умеренного прогресса в рамках закона» — создание ее было его очередным политическим розыгрышем. От этой пародийной партии Гашек выдвигался на выборах в австрийский парламент. «Граждане! Голосуйте только за партию умеренного прогресса в рамках закона, которая вам гарантирует все, что хотите: пиво, водку, сосиски и хлеб!» — один из гашековских лозунгов, а другой вовсе абсурдный: «Если вы изберете нашего кандидата, мы защитим вас от землетрясения в Мексике».
— Шутки шутками, а на войне ваш дед проявил настоящую храбрость...
— ...И, кстати, за годы, проведенные в России, он не пил ни капли алкоголя! Думаю, экстремальные обстоятельства так повлияли. Над дедом навис двойной смертный приговор за дезертирство из армии Австро-Венгерской монархии, а также за то, что позднее Гашек вышел из Чехословацкого корпуса, поскольку был не согласен с политикой белочехов. Чтобы избежать смерти, Гашек скитался три месяца в лесах под Самарой и все же сумел выбраться из окружения: когда его задержали чехословаки, пытаясь проверить документы, мой дед виртуозно сыграл слабоумного сына немецкого колониста из Туркменистана: «Да крестьянин я, совсем глупый, ничего не понимаю, что тут у вас происходит, дела мне нет, что вы кого-то ищете».