— Похоже, страсть к острым ощущениям и привела вашего деда в нашу страну во время революции.
— Жизнь сформировала его мятежником. Ярослав родился в 1883 году в бедной семье. Отец Йозеф был учителем математики в школе, работал бухгалтером в банке «Славия». Умер он рано, и мать переезжала с двумя сыновьями с одной квартиры на другую, более дешевую, едва сводя концы с концами. Из гимназии Ярослава выгнали, два года он работал помощником продавца в магазине аптекарских товаров. Рано начал участвовать в демонстрациях, набивая полные карманы камнями и забрасывая ими полицию. Аттестат зрелости Гашек все-таки получил, сдав экзамены в торговой академии. В аттестате, кстати, было отмечено, что он знал пять языков: французский, немецкий, венгерский, русский и польский, не говоря о своем родном чешском. Все эти языки надлежало знать подданному Австро-Венгерской монархии. Позднее дед писал с иронией: «Самые счастливые люди те, которых насильно не образовывали», намекая на то, что образованные видят резче несовершенство мира, и это их больше раздражает. Когда Гашеку было около 20 лет, он отправился странствовать по Словакии, Венгрии, Словении, Румынии и Галиции (часть западной Украины), не имея ни гроша за душой. Пропитание они с братом Богуславом добывали милостыней, ночевали под открытым небом. О словацких деревнях и венгерских обычаях, красотах Бессарабии и гостеприимстве украинцев Гашек пишет в путевых заметках и публикует их уже в 1901 году. Он довольно быстро становится популярным в Праге журналистом. Позднее Гашек поступает на работу в банк «Славия», но вскоре бросает стабильное и доходное место клерка. В один прекрасный день он просто исчезает, не ставя начальство в известность, и отправляется странствовать на Балканы. Матери он тогда коротко объяснил: «В банк больше не вернусь. Мне там все осточертело». Через пару месяцев на домашний адрес из банка пришло письмо о том, что Гашека уволили, поскольку он «не ходил на работу»... В 1903 году в Кракове деда задержала полиция, и он попал ненадолго в тюрьму: у бедняги не оказалось ни денег, ни документов. Мать отправила деньги на обратный билет, но Ярослав проиграл их в карты. Пришлось посылать снова, однако на сей раз Гашек деньги пропил. Как тогда мой дед вернулся в Прагу, остается загадкой. Однако он сразу же попал в полицейские хроники — помочился у комиссариата. В это время Гашек сошелся с анархистами: редактировал их газеты, ходил на митинги... А с 1908 по 1911 год дед редактировал такие пражские журналы, как, например, «Женский обзор» или «Мир животных», из которого его в итоге выперли, потому что он придумывал истории про несуществующих зверей. Но все это, конечно, было только прелюдией к его «хождениям по мукам».
— Это вы о революционном периоде?
— Трудно судить о тех временах с наших нынешних позиций... Начиналась Первая мировая война, и дед вступил в австро-венгерскую армию. При этом Гашек не скрывал от друзей, что в армии задерживаться не собирается и хочет перейти на сторону России, которая его притягивала как магнит. Повод представился в сентябре 1915 года в украинском местечке Хорупань: австро-венгерские войска были напуганы могучим наступлением русской армии и обратились в бегство. Когда царская армия заняла Хорупань, Гашек проснулся, вышел босой на улицу и приветствовал русских солдат, подняв руки над головой. Полгода он провел в лагере для военнопленных в Дарнице, что под Киевом, где были пленные со всех фронтов. Жили в землянках, которые копали сами в мерзлой земле. Голод, мороз, болезни... Пленных хоронили сотнями в ближайшем лесу. Но дед умудрился там выжить — он поддерживал товарищей и сохранял чувство юмора, что бы ни происходило. Оттуда Гашека отправили в другой лагерь в Самарской губернии, где он провел полгода, заболел тифом и чуть не отправился на тот свет. Несмотря на то что многие солдаты-славяне из австро-венгерской армии сдавались в плен добровольно, в царских лагерях им поручали самую тяжелую работу и обращались, как отмечают историки, хуже некуда. В основном таких пленных отправляли строить железную дорогу в Мурманске. Но деду повезло избежать этого. В 1916 году в России был создан Чехословацкий корпус, куда могли вступить чехи и словаки, бывшие солдаты австро-венгерской армии, — это была новая армейская единица, которая впоследствии должна была бороться за самоопределение Чехословакии. Гашек вступил в этот корпус, его зачислили в полк имени Яна Гуса писарем. После Октябрьской революции 1917 года мой дед критиковал большевиков за ликвидацию свободы слова, мысли и вероисповедания, писал о том, что «большевики лишили нас Рождества». Потом дед разочаровался и в Чехословацком корпусе, покинул окопы и вообще ушел в бега. Добрался до Симбирска и оттуда до Москвы, где вступил — видимо, опять переменив симпатии, — в чешскую секцию Российской коммунистической партии (большевиков). Не исключено, что он встречался с Троцким, который занимался новообращенными в большевизм иностранцами. Троцкий слыл интеллектуалом, и вполне вероятно, что они с Гашеком вели умные беседы о литературе. Карьера в Красной армии разворачивалась у Гашека стремительно. Дед становится одним из помощников коменданта Бугульмы, руководит армейской полевой типографией в Уфе, пишет листовки-агитки («Все на сторону Красной армии!»), становится ненадолго «заведующим иностранной секцией политического сыска 5-й армии».