— Ну да. Проблем масса, и все требуют участия, вовлеченности в процесс. Сейчас вот собираемся помогать детям-сиротам из творческих семей. Плюс получили у Минкультуры деньги для тех членов СТД, кто остро нуждается в медпомощи: одним на операцию, другим на реабилитацию... На всех, ясно, не хватит, но для четырехсот человек ежегодная квота есть.
— Неужели вам интересно этим заниматься? Только не отвечайте в духе: «Если не я, то кто же».
— Нет, так не скажу, но объяснить попытаюсь. На пост председателя СТД меня рекомендовал Михаил Ульянов, возглавлявший союз на протяжении десяти лет. Поначалу я сутками пропадал на Страстном, силясь разобраться в далекой от творчества кухне. В кассе денег не было, после дефолта 98-го года даже пришлось на время отправить в неоплачиваемый отпуск центральный аппарат. Постепенно подобралась профессиональная команда, забрезжил свет в конце тоннеля, хотя количество проблем не убывало, и вопрос долго висел в воздухе: что эта работа дает мне, кроме постоянной головной боли? Со временем втянулся. Я был и остаюсь актером, а в нашем ремесле разные состояния случаются — от «все надоело» до «а если попробовать?». Для меня руководство СТД — своеобразный вызов, проверка, смогу ли. Хозяйство, повторяю, досталось весьма запущенное, и навести в нем порядок было весьма непросто.
Много сил и нервов отнимает общение с чиновниками. Вот чью породу я постичь не в состоянии, как ни пытаюсь! Человек радостно встречает, жмет руку, обещает помощь и горы золотые, а потом… исчезает, переставая отвечать на звонки, хронически оказываясь, что называется, вне зоны доступа. Через головы помощников и секретарей ведь не перепрыгнешь. Звонишь месяц, второй, третий, добиваясь хоть какого-нибудь ответа — все впустую. А спустя полгода случайно сталкиваешься с недосягаемым начальником на высоком приеме, и он опять улыбается и честно смотрит в глаза, как ни в чем не бывало…
— Божья роса!
— Раньше такое отношение меня парализовало, искренне не понимал, как себя вести, а теперь дошло: эти люди слеплены из другого теста. Иллюзия, будто мы одинаковые и говорим на общем языке. Произнеся «а», они не собираются говорить «б». Там иной, нам неведомый алфавит! И мотивы, которыми руководствуются государевы слуги, мы едва ли постигнем. Разные миры!
Вот у меня есть зам, прекрасно разбирающийся в аппаратных играх. Я же до сих пор не в силах оценить сакральный смысл фразы: «Бумага должна отлежаться». Если документ готов, почему его не подписать сразу, чего ждать?!
— Стоит ли копья ломать, Сан Саныч? Может, все эти кинотеатральные союзы давно пора прикрыть за ненадобностью? Во времена СССР они были инструментом контроля, а сегодня?
— Когда я пришел в СТД, в нем состояло около 25 тысяч членов. Сейчас количество примерно то же. Кто-то уходит в силу, увы, естественных причин, но вступают новые люди, молодые. Значит, они видят смысл в существовании союза. Мы ведь не слагаем с себя творческих функций, регулярно проводим семинары, мастер-классы, фестивали, каждое лето работает международная театральная школа… Плюс социальная миссия. Если хочешь, назови это богадельней. Да, есть профсоюз работников культуры, но скажу честно, не знаю, как он функционирует. Наши дела — на виду. Случай СТД уникален тем, что и работодатель, и работник варятся в одном котле. В рамках союза мы можем разрулить неизбежный конфликт интересов.
— Похоже, последние попытки успехом не увенчались, если судить даже по бунтам трупп Маяковки и Таганки против худруков Арцибашева и Любимова.
— Это разные истории, сравнивать их не совсем корректно. Тем более ими дело не ограничивается. В нижегородском ТЮЗе был конфликт между директором, главрежем и коллективом. Дошло до голодовки артистов, я встречался с губернатором Шанцевым, он вот здесь сидел, в этом кресле… Кипели страсти по схожему поводу и в Челябинске. Словом, ситуация не такая редкая. Я уже высказывался: это не спор хозяйствующих субъектов, надо вести речь о морали и этике поведения… К актерским восстаниям, признаюсь, у меня отношение негативное. В театре один командир — худрук. Он имеет право, а порой и обязан быть диктатором. Иначе не добиться порядка, не собрать спектакль, не удержать в узде труппу. Я за разными режиссерами наблюдал вблизи и имею право сравнивать. Ефремов мог так обидеть, что мама не горюй! Любимов еще и ему фору дал бы. От экспрессивного Гончарова, рассказывают, мыши разбегались со сцены. А Эфрос был другим. Мягким, деликатным. Вот и не умел никогда управлять театром. Да, художник величайший, но не руководитель. Понимаешь? Если есть претензии к хозяйственной деятельности, пожалуйста, разбирайтесь с директором театра, но творческие претензии к главрежу лично я не приемлю. Не согласен — уходи. Как в свое время я ушел от Любимова с Таганки. Когда внутри труппы начинаются брожения, это неизбежно заканчивается расколом.