Такое бывало при Лужкове — когда бульдозер в течение одной, желательно праздничной или выходной ночи сносил конюшни, флигели и усадьбы. С приходом Сергея Собянина и массовой отменой строительных инвестконтрактов в историческом центре города появились надежды, что памятники таки будут сохранены. Однако факты настраивают на пессимистичный лад: так, в течение последних двух лет были снесены историческая соборная мечеть в Выползовом переулке, старинный дом Мельгунова на Арбате, доходный дом архитектора Кольбе на Большой Якиманке, флигель усадьбы Глебовых-Стрешневых-Шаховских на Большой Никитской...
С некоторых статус памятника был формально снят. Но Ново-Екатерининская больница продолжает официально называться памятником архитектуры федерального значения, где и лопаткой-то ковырнуть нельзя! «Не надо и фантазировать, что там можно делать, а что нет. На территории больницы как памятника истории и культуры федерального значения разрешены только реставрация, реконструкция в прежних объемах и благоустройство. Это все, что там можно делать», — говорит Константин Михайлов. То есть в данном случае нарушаются нормы Федерального закона «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации», а также закон Москвы «Об охране и использовании недвижимых памятников истории и культуры». А в нем, кстати, написано, что именно Мосгордума «осуществляет контроль за соблюдением законодательства об охране и использовании недвижимых памятников истории и культуры».
Встали ли на защиту этого конкретного объекта депутаты? Нет. И дело даже не в том, что новое здание строится, по сути, для них любимых. Стройка в Ново-Екатерининской больнице стала сигналом: столичные власти не будут рассматривать собственные охранные нормы как догму. А это значит, часть исторических зон пустят под застройку. Ведь и ради Кремлевского Дворца съездов, на который так похож новый проект в Страстном, снесли старую Оружейную палату времен Казакова. История повторяется?
Вляпавшись в историю / Общество и наука / Телеграф
Вляпавшись в историю
/ Общество и наука / Телеграф
«Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение...» Александр Христофорович Бенкендорф, шеф жандармов и начальник Третьего отделения, как в воду глядел. В его время самое смелое воображение и правда не смогло бы нарисовать себе картину, на которой концепцию преподавания истории в школе отправили бы на утверждение самому государю. Начальник Александра Христофоровича государь император Николай Павлович цензурой баловался. В отношении произведений историка-любителя Пушкина А. С. даже самолично ее осуществлял. Но чтобы вот так, подсказывать ученому сообществу ответы на все проклятые вопросы, такого в XIX веке не было. Это изобретение века двадцатого с его кратким курсом истории ВКП(б).
Однако сегодняшнюю ситуацию никак нельзя сравнивать и с периодом господства в науке тоталитарной идеологии. Иосиф Виссарионович заранее и четко обозначал генеральную линию партии по любому вопросу. Владимир Владимирович всего лишь пожелал увидеть единую линейку школьных учебников, лишенную «внутренних противоречий и двойных толкований». И вот чуть менее чем за девять месяцев научное сообщество с привлечением чиновников и общественности выносило историческую концепцию. Дитя, однако, родилось болезненное, с двумя десятками хворей. Таково примерное число «трудных вопросов», ответов на которые ученые мужи так и не нашли. Получились сплошные двойные толкования. Надо полагать, определиться с ответами призван теперь сам президент.