— Слушай, мне только что позвонил из ЦК заведующий сектором оборонного отдела Строганов. На тебя жаловался Челомей. Он сказал, что ты мешаешь ему работать. КБ передало на завод чертежи облегченного варианта ракеты, а ты запретил заводу запускать их в производство. В чем дело?
Я знал, что Челомей всегда завышал ТТХ, а потом в ходе летно-конструкторских испытаний переделывал их. Так было на многих его ракетах. Я объяснил, что если запустить чертежи в производство, завод остановится на год-полтора, так как для этого нужно переделывать всю оснастку. Но это было еще не самое главное. Нужно еще переделывать оснастку на металлургических заводах, которые находились в ведении Министерства авиационной промышленности, а с его главой у Афанасьева были, мягко говоря, непростые отношения. Сергей Александрович задумался и спросил моего совета. Я предложил в тот год работать по старой документации, увеличив количество ракет для летно-конструкторских испытаний, а за это время съездить в Министерство авиационной промышленности и на металлургические заводы, составить графики доработки оснастки, поставки металла и выпуска новых облегченных ракет. Афанасьев сказал: «Имей в виду (тоже его любимое выражение), я тебе в министерстве не помогу, только договорюсь в ЦК».
Так я и работал, объездил всю страну — заводы и КБ, где ковали ракетный щит родины и строили орбитальные станции. Пошли даже разговоры о назначении меня начальником главка или заместителем министра, но судьба опять распорядилась по-своему. У Михаила Ивановича Рыжих, директора завода имени Хруничева, стало совсем плохо со здоровьем, и министр Афанасьев начал подыскивать ему замену. Предложил мне, и я согласился.
— Не пожалели о конце министерской карьеры?
— В министерстве мне посчастливилось пройти великолепную школу, после которой уже никакая руководящая должность была не страшна. Но в душе я всегда оставался производственником, а не чиновником. После предложения министра — а его решения тогда было мало — меня вызвали в ЦК партии к заведующему оборонным отделом Сербину. Он глянул на меня, задал два-три вопроса, встал из-за стола и сказал: «Назначили? Иди работай и не оглядывайся!» Вот и все напутствие.
Я и пошел. Начал с технического перевооружения завода, капитального строительства, кадров и социальной сферы. Разработали и начали выпускать стратегические ракеты SS-19 «Стилет» по натовской классификации. Они и сегодня стоят на боевом дежурстве. И, слава богу, у руководства страны хватило ума не уничтожать дивизию под Калугой, в Козельске, где эти ракеты 30 лет располагаются и до сих пор показывают высочайшую точность. Мы их каждый год проверяли, пуская на Камчатку. Ни одной проблемы с ними не было, и я считаю, что они гораздо лучше, чем даже сегодняшний «Тополь».
Мы продолжали планомерно заниматься орбитальными станциями «Салют» и «Алмаз». Потом началась работа по станции «Мир». Я был председателем оперативно-технического руководства по созданию комплекса. «Мир» вывел Россию на недосягаемый для других стран технический уровень. Там работали 28 длительных экспедиций, которые провели более 5000 экспериментов. Ну и как же отнеслось правительство нашей страны к этому достижению? Никак. Не заметило. За 15 лет эксплуатации станции «Мир» Центр имени Хруничева от государства не получил ни копейки. Мы не просили миллиарды, чтобы отметить людей за создание станции, их у страны не было. Но можно было как-то поддержать людей, отметить их труд премиями, награждениями. Ничего этого не было. Думаю, молодежь в том числе и из-за такого отношения к простым конструкторам, технологам не шла в космическую отрасль.
— Много спорили о затоплении «Мира». Нужно ли было это делать?
— Дискуссии продолжаются и по сей день. Но давайте посмотрим на этот вопрос с технической стороны. Первоначальный гарантийный срок станции составлял три года, просуществовала же она 15 лет. Для того чтобы ее поддерживать, каждый год разрабатывали программу, которая предусматривала исследования корпуса, электроразъемов, кабельной сети, солнечных батарей, системы терморегулирования. Некоторые образцы привозили на Землю для дополнительных испытаний. При положительных результатах гарантийный срок продлевался на год, после чего составляли следующую программу. И так каждый год.