— Вы так и не выяснили, что же именно сказал в ваш адрес Гайдар?
— Меня не содержание комментария интересовало, а сам факт его появления. Первая реакция: «Не может быть. Не верю!» Тут Черномырдин и продемонстрировал — правда, издалека — стенограмму беседы... Тем же вечером мы с Егором разругались в дым. Я приехал на дачу, смотрю: в доме Гайдаров горит огонек. А у меня сидели два товарища — Костя Кагаловский, будущий коллега Михаила Ходорковского, ныне по понятным причинам проживающий в Лондоне, и Андрей Бугров, теперешний председатель совета директоров «Норникеля» и член правления РСПП. Я говорю: «Пойду сейчас Егору морду бить. Будете моими секундантами?» Приходим. Спрашиваю без обиняков: «У меня состоялся неприятный разговор с ЧВС. Правда, что ты нас сдал, опустив ниже плинтуса своими характеристиками?» Егор начал объяснять: «Считаю, мы все должны написать заявления об отставке. Пусть новый кабинет окажется профессионально несостоятельным, нам же лучше». Ладно, говорю, а почему никому не сказал о планах, действовал на свое усмотрение? Гайдар завелся: да ты, да я… Мол, не понимаешь ситуацию, а берешься судить. Тогда я ответил, что сделаю все зависящее для создания сильного и дееспособного правительства. Было видно: Егор очень хотел стать премьером, верил, что Ельцин отстоит его кандидатуру, тяжело переживал неудачу с назначением и решил сжечь мосты. В общем, поговорили мы в тот вечер на повышенных тонах. Жена Гайдара Мария Стругацкая потом предъявляла претензии: «Высказал бы Егору что угодно, но без свидетелей…» Конфликт мог остаться нашим междусобойчиком, внутренним делом, а так информация уплыла… Нужна была публичная реакция, отсюда и легенда, будто я предал команду младореформаторов, позарившись на теплое место в новом правительстве. Защитная реакция… А я и тогда так думал, и сейчас считаю, что нельзя подвергать страну риску дополнительных потрясений из-за обид или ради удовлетворения собственных амбиций.
— Ваши пути-дороги разошлись с Егором Тимуровичем навсегда?
— Если раньше мы, что называется, дружили семьями, я с женой бывал в квартире его дедушки Аркадия Петровича на улице Кирова, то после этого лишь здоровались при встрече. Хотя точки пересечения случались… Гайдар вернулся в правительство в сентябре 93-го, а в октябре вывел на улицы Москвы горожан, призвав их защитить молодую демократию. При этом героизм Егора — результат трусости и отсутствия воли у других, а именно у некоторых силовых министров. Слава богу, все закончилось малой кровью, могло быть гораздо хуже. Помню, нам в правительстве тоже раздали оружие, мне вручили пукалку под названием ПСМ, такой малокалиберный пистолетик, пригодный, наверное, лишь для отпугивания хулиганов. И вот еду 3 октября со Старой площади, держу в руках этот ПСМ, а на улицах напряженно, ни у кого нет достоверной информации, придут в город танки Грачева или же Руцкой штурмом возьмет «Останкино»… Сижу в машине и размышляю: если остановят, отстреливаться до последнего патрона либо же не искушать судьбу? Решил от греха подальше запрятать оружие под сиденье… Но я не об этом хотел рассказать. Когда Белый дом потушили, Хасбулатова с Руцким препроводили на нары, Ельцин объявил о начале избирательной кампании в Госдуму первого созыва. Стал формироваться блок «Выбор России», и тут Гайдар решил не включать в список своих персональных недругов, к коим и я относился в силу событий декабря 92-го. Я его прямо спросил: «Егор, мне идти к вам?» Он ответил: «Не надо. Ты с политикой вроде бы не очень дружишь... Зачем тебе в Думу? Работай в правительстве. Сами справимся». Я задал еще вопрос: «А где Черномырдин?» Так ведь он, говорит Гайдар, крепкий хозяйственник… Полагаю, Егор не сомневался, что «ВР» соберет большинство голосов, получит контроль над парламентом и сформирует собственное правительство. На кой ему там Черномырдин с Шохиным? А у Гайдара будет полная реинкарнация. Он ведь вернулся в кабинет министров реальным экономическим царем. Кстати, именно тогда Виктор Степанович сказал: «Знаешь, некоторые твои друзья настойчиво рекомендуют президенту избавиться от Шохина. Наверное, смогу отстоять тебя как министра по делам СНГ. Не горячись, если что, не делай резких движений…»