— Насколько помнится, Церетели не мог смириться с тем, что не он выиграл конкурс на памятник Булату Окуджаве на Арбате, и вы долгое время не очень-то дружили. Когда же произошло примирение?
— Уже не помню, на какой именно выставке, вдруг вижу, что на меня надвигается огромный людской клин с Зурабом Константиновичем во главе, а за ним референты, ассистенты, фотографы, кинооператоры. И тут же звучит голос Церетели: «Стыдно!» Спрашиваю: «За что стыдно?» Думаю, может, где-то что-то не то ляпнул. А Зураб продолжает: «Стыдно, что вы до сих пор не в Академии художеств!» Тут такая история... По молодости я очень хотел в Академию художеств СССР, но меня всякий раз выкидывали из списков соискателей. И желание со временем совсем прошло, поэтому на предложение Зураба вступить в ряды российских художников-академиков я ответил: в академии, куда напринимали всех подряд, мне делать нечего. Он стал убеждать, что теперь, дескать, будут большие изменения... В общем, я все равно отказался, тогда они без меня меня женили — минуя другие ранги, заочно сразу же приняли в академики. Мантию и шапочку вручили прямо в кабинете Церетели, потому что идти на президиум я наотрез отказался. «И правильно, — сказал Зураб, — а то завидовать будут». Но вскоре, когда меня отметили высшей наградой Российской академии художеств «Золотым крестом», все-таки пришлось сходить. Причем «Крест» я получил под номером один. Помня фразу Церетели о зависти, присмотрелся: члены президиума действительно буквально позеленели, надо полагать, многие из них хотели быть первыми. Двор, он и есть двор!
— А крест на самом деле золотой?
— Не то слово — из двух сортов золота и такой массивный, что с трудом пролез в бокал, когда его обмывали. Других размеров Зураб не признает. А награду эту я получил за памятник Борису Николаевичу в Екатеринбурге.
— Необычный памятник. Такое впечатление, будто Ельцин выкручивается то ли из каменной глыбы, то ли из ледяной...
— Правильно, таким и был замысел: Ельцин — ледокол! Визуально образ как бы скрученный, и Ельцин действительно будто выворачивается из этой глыбы винтом и, как ледокол, крошит все за собой. Позади только обломки — символ всего того, что он сделал в жизни, не важно, с каким знаком — положительным или отрицательным. С другой стороны, екатеринбургский памятник — откровенная фаллическая скульптура. Чтобы и подтекстом показать: Борис Ельцин был уралец, стопроцентный русский мужик!.. Между прочим, в истории мировой культуры это достаточно распространенный прием.
— И как семья Бориса Николаевича отнеслась к такому прочтению образа?
— Если памятник стоит, значит, приняли.
— А как вы получили заказ на надгробие Ельцину?
— Когда умер Борис Николаевич, «Огонек» затеял опрос среди скульпторов, каким они видят памятник на могиле первого российского президента. Насколько я знаю, был разговор с Сашей Рукавишниковым, Зурабом Церетели и другими. До меня Витя Лошак дозвонился в тот момент, когда я был в Венеции и наблюдал, как специальный буксир тащит мою ладью с Вергилием и Данте на место установки. В общем, было не до разговоров, и я сказал: «Вижу памятник на могиле Ельцина только в своем исполнении!» Так и напечатали, а через некоторое время перезвонил человек из правительства и попросил уточнить, как это понимать — «в своем исполнении». Эскиз из пластилина был готов через два часа — российский флаг, в складках которого прочитывается облик Бориса Николаевича с его чубом, с его улыбочкой, там даже палец его можно рассмотреть. Но прежде триколор надо было раскрасить. Торопился. Отыскал засохшие детские краски, поплевал в баночки, и все — дело сделано. Через час приехали из правительства. Посмотрели. Сказали: «Гениально!»
Сейчас этот эскиз у меня под стеклом. На вечном хранении.
— Борис Ельцин в вашем представлении позитивный исторический персонаж?
— Что такое Ельцин? Это революция, всплеск народного самосознания! Я ведь позитивный художник и всегда стараюсь найти позитив в том, что делаю. А Ельцин дал людям надежду, и уже одно это достойно увековечивания. Помните, как несли по улицам триколор — шелковую вьющуюся волну? Вот это и был главный символ надежды. А на памятнике полотнище где-то вздымается, где-то падает и совсем сникает. Красная полоса — кровь, синяя — вера, православие, белая — свет, ожидание. В общем, основные цвета нашего времени и нашей судьбы.