Сегодня политический жест, политическая позиция — за редчайшим исключением протестная — не являются «идейным содержанием», облеченным в художественную форму, как бывало прежде в левом и соцреалистическом искусстве. Отныне политическое стало синонимом художественного, содержание сделалось формой. Этот тренд и следует признать главным культурным итогом года.
Герой настоящего времени / Искусство и культура / Искусство
Герой настоящего времени
/ Искусство и культура / Искусство
Дмитрий Певцов: «Я вдруг начал вспоминать, как много обиженных или недопонятых мною людей...»
Дмитрий Певцов сыграл десятки ролей в кино и театре, в последние годы активно концертирует с ансамблем «КарТуш». В ближайшее время мы его увидим в четырехсерийном фильме, посвященном Альберту Эйнштейну, где он предстанет перед нами не только великим ученым. Но каким-то удивительным образом актер не примелькался, как иные популярные артисты. Когда смотришь на его послужной список, понимаешь, что в нем почти нет случайных ролей, в театре уж точно. Он не жалуется на то, что профессия актеров — зависимая и выбирают не они, а их. Зато свободой принять предложение или отказаться сумел распорядиться без суетности.
— В ваши годы даже очень успешные артисты любят посетовать, что не успели сыграть то или это. Вы артист реализовавшийся?
— Я вообще отношусь к своей реализованности или недореализованности совершенно спокойно: что было, то мое, а не сыграл чего-то, значит, и не надо было. Да и вообще в последние годы у меня одна мечта — полноценный отпуск.
— Мне один снимавший вас режиссер сказал, что Певцова не раскрыли как артиста комедийного.
— Ну, это так субъективно. У меня есть большое пространство для клоунад и шуток. В спектакле «День радио» придуриваюсь по полной программе, да и не только там. И в кино у меня комедийные роли были. Ну нет во мне ощущения «недо». Может быть, потому что я никогда не хотел играть кого-то конкретно.
— А артистом-то хотели стать?
— Хотел, но в эту профессию ломанулся, не понимая на самом деле, что она такое. Обычные юношеские заблуждения: телевизор, слава, интересный мир, полный страстей. Только в институте стал мало-помалу соображать, куда меня на самом деле занесло.
— ГИТИС вы выбрали или он вас?
— Прослушивался, как все — везде. Но мне шепнули, мол, здесь тебя на курс берут... И подал документы... Все же я закончу про реализованность. Признаюсь вам, меня вообще сейчас роли не очень интересуют, мне гораздо интереснее то, что я делаю со своими музыкантами. Хотя среди ролей кое-какие удались. На мой взгляд, лучшую за последние 15 лет я сыграл в «Аквитанской львице», поставленной в «Ленкоме» Глебом Панфиловым. Прошло уже больше 80 представлений, а спектакль все еще меняется, там внутри все время что-то происходит, потому что режиссер за ним присматривает, делает замечания, меняет акценты.
— Вас не смущало, что ту же роль в фильме «Лев зимой» гениально сыграл Питер О'Тул?
— Сколько я себя помню, начиная с Таганки, мне всегда доставались роли кем-то уже замечательно сыгранные. Васька Пепел из «На дне» — в составе с Золотухиным, «Мать» играл в составе с Бортником, потом Фигаро после всем известного исполнения... В «Гамлете» сменил Олега Ивановича Янковского...
— Вы так легкомысленны или столь самонадеянны?
— Я обладаю повышенной природной наглостью. И она иногда меня очень выручает. Начинаю без оглядки делать и вылезаю. Вот так запел, не умея петь...
— В каком смысле? Талант прорезался неожиданно?
— Чтобы уметь петь, надо этим заниматься, заниматься систематически и довольно продолжительно. А я стал вылезать на эстраду, не умея как следует интонировать. Но понял, что хочу. Начал учиться и влезал везде, где только можно, в том числе и в мюзиклы, где хочешь не хочешь, а по несколько часов в день поешь. Правда, порой у меня мелькала мысль, мол, нехорошо, люди-то приходят профессионалов послушать, а я учусь у них на глазах. Но моя повышенная наглость не давала уходить в комплексы. Со временем я понял: не надо себя с кем-то сравнивать и тем более думать о том, что тебя с кем-то сравнят. Какой бы я ни был, какого бы качества ни были мои дарования, все равно — я такой один. Это моя индивидуальность, она от папы с мамой и от Господа Бога. И ее надо, конечно же, развивать, совершенствовать. Хорошо или плохо, но так могу сыграть и спеть только я. И больше никто. Это моя психофизика, мои нервы, моя биография.