Полная неопределенность, царящая в обоих лагерях — что в кремлевском, что в «болотном», — делает возможным любое развитие событий. Впрочем, упрекать в отсутствии стратегии общественность — бессмысленно. У отдельных людей такая стратегия, может быть, и имеется. Но ее по определению не может быть у митингующей толпы. С кого тут спрашивать? Каждый сам по себе. Куда проще бы было, если бы интересы «вольницы» представляла какая-то легитимная структура. Но как тут не вспомнить, что именно власть сделала все, чтобы такая структуризация не произошла.
Даже советским вождям было известно, что потребности советских трудящихся неуклонно растут. Правда, они сильно ошибались, полагая, что потребности эти чисто материальные. И в ту же самую ловушку угодили нынешние власти, оказавшиеся неготовыми к перерастанию потребительского бума в политический бунт. В результате мы имеем дело с классической ситуацией: верхи не могут, низы не хотят. А на зачищенной до стерильного блеска поляне системной оппозиции нет ни одного достаточно популярного политика, способного направить энергию разбуженного «болота» в конструктивное русло.
Словом, кто виноват — ясно. Что делать? Ну, лидерам оппозиции, наверное, не помешает лишний раз перечитать Александра Сергеевича — про «бессмысленный и беспощадный». Но главный спрос, разумеется, с власти. В этой ситуации ей не остается ничего другого, как продолжать сбрасывать балласт старых политических решений, зацементировавших до предела российскую политику. И чем быстрее будет идти этот процесс, тем больше шансов на то, что дежавю пережитого страной столетие назад больше не повторится.
Андрей Владимиров
Первая фрау / Политика и экономика / Профиль
Под занавес года единая Европа предпринимает отчаянные попытки одолеть долговой кризис. 23 государства ЕС образовали еще более тесный фискальный союз. Идея родилась в Берлине, и это не случайность. Выход первой экономики Европы на авансцену мировой политики облегчается тем, что на сей раз страну возглавляет не Herr Kanzler, а Frau Kanzlerin. Улыбчивая женщина с мягкими чертами лица вызывает какие угодно эмоции, только не страх перед призраком очередного рейха. Ни дать ни взять добрая матушка из старой немецкой сказки. Именно так — Mutti, Матушка — ее зовут за глаза в немецких политических кругах. Но внешность обманчива. Несмотря на все свое обаяние, первая фрау Европы — железная леди.
Восточная сказка
Восточный Берлин, конец декабря 1989 года. Перед дверями магазинчика в районе Панков стоит неброско одетая молодая женщина. Потом она скажет, что не помнит, что именно ее туда привело. И в это легко поверить: для восточных немцев все в те дни было как во сне. За считаные недели унылое восточногерманское болото превратилось в море кипящих страстей, смывших с лица земли немецкое «государство рабочих и крестьян».
...Наконец женщина решается. За витриной лавки царит поистине революционный хаос: там расположилось временное пристанище «Демократического прорыва», одной из множества политических организаций, рожденных бархатной революцией. Женщина открывает дверь и спрашивает первого встречного: «Могу ли я чем-нибудь помочь?» Помощь и впрямь нужна: с Запада прислали несколько новеньких компьютеров, с которыми никто не умеет обращаться. Первое партийное поручение — распаковать, подключить и настроить. Через пару месяцев у скромной технической помощницы обнаружится талант спичрайтера, и она станет пресс-секретарем «Прорыва». А еще через пятнадцать лет, в ноябре 2005 года, произнесет перед бундестагом объединенной Германии свою первую речь в качестве канцлера.
Меркель — первая в истории страны женщина-канцлер. Но главной сенсацией, а для многих так и просто шоком явилось то, что национальным лидером стала «осси», «восточница» (от Ost — «восток»). Причем не диссидентка, а вполне законопослушная и успешная гражданка бывшей ГДР. Впрочем, по своему происхождению Ангела Меркель, урожденная Ангела Доротея Каснер, — все-таки «весси»: на свет она появилась в Гамбурге. Но своей истинной родиной считает другие края. Спустя шесть недель после ее рождения папа с мамой погрузили кроху в корзинку и отправились в долгий путь, закончившийся в восточногерманской провинциальной глуши. Это случилось в 1954 году, за семь лет до появления Берлинской стены, когда сообщение между советской и западной зонами оккупации было еще достаточно свободным. Тем не менее и тогда это была улица с практически односторонним движением: познакомившись с «преимуществами» социализма, граждане ГДР толпами валили на Запад.