Тема инновационной экономики сегодня горячая. Если несколько лет назад новые продукты разрабатывались на одном или двух рынках, то теперь ситуация изменилась в корне. За последние полгода вышло как минимум три глобальных исследования, данные которых далеко не всегда коррелируют между собой. Очевидно, что совершенных способов измерения не существует и главная цель подобного рода исследований — поиск методик, подходящих для описания роли инноваций в современном обществе. Дело это нужное, но абсолютно неблагодарное, поскольку крайне сложно достичь 100 процентов объективности и всеобщего одобрения. Смотрим, например, на данные Bloomberg и видим: инновационный взлет России обеспечили такие показатели, как Hi-tech density (доля публичных высокотехнологичных компаний среди всех публичных в государстве) и Tertiary efficiency (доля дипломированных специалистов). По обоим показателям Россия заняла второе место в мире. И это притом что в прошлом году на рынке инноваций и инвестиций Московской биржи на IPO вышло всего восемь компаний. Ситуация еще более проясняется, когда мы узнаем, что в хай-тек-сектор исследователи включили не только игроков ИКТ-сектора и интернет-рынка (там публичные компании можно пересчитать по пальцам), но из аэрокосмической отрасли также. И еще оборонные предприятия, биотехнологические. Плюс компании, занимающиеся возобновляемыми источниками энергии. Уф! Но вот перерастает ли количество игроков в качество и массовость инноваций в этих отраслях? Да и качество образования наших многочисленных дипломированных специалистов и степень их утечки за рубеж — вопрос спорный. Как бы то ни было, место, занятое страной в подобном рейтинге, — вовсе не вердикт, а всего лишь повод задуматься, осмыслить сложившуюся ситуацию и найти слабые места. Да вот они! По производительности труда — 41-е место, а по вкладу производства в ВВП страны — 38-е. Не сильно инновационно пока получается.
Правовед / Политика и экономика / Спецпроект
Правовед
/ Политика и экономика / Спецпроект
Сергей Шахрай — о Ельцине, едва не подписавшем указ о наступлении Нового года, о Черномырдине, которому не хватило доверия, и Примакове, доверявшем только себе, о том, почему Чечня не стала Шотландией, о татарском метре, китайском чае, а также про то, почему Конституция у нас пишется совсем не так, как читается
Двадцать лет назад, бурно взявшись за строительство капитализма, Россия тем не менее продолжала жить по Конституции, утвержденной еще при Леониде Ильиче. Чтобы закопать это лоскутное одеяло и распри вокруг него, срочно требовался новый Основной закон. Одним из создателей его стал юрист Сергей Шахрай.
— У китайцев есть самое страшное проклятие — пожелать кому-то жить в эпоху перемен. А вам, Сергей Михайлович, похоже, перемены всегда нравились?
— Это было интересное время и интересные люди. Чем острее ситуация, тем четче и профессиональнее работали. При этом не считали за труд лишний раз сказать друг другу доброе слово, неважно, на какой ступеньке чиновничьей иерархии кто находится.
Помню канун 1997 года. Время было сложное. Оказалось столько дел, что мы с помощниками почти до полуночи засиделись на Старой площади. Да и в Кремле не спали: президент, руководитель администрации — все на месте. В общем, мы решили как-то расшевелить коллег. Новый год все-таки вот-вот наступит. Быстро подготовили проект «новогоднего» указа президента, вывели на бланк. Получилось солидно, страницы на полторы. Текст примерно такой: «Ввести с ноля часов на всей территории Российской Федерации Новый год в соответствии с часовыми поясами. Главам субъектов РФ обеспечить порядок вступления Нового года на своей территории. Правительству РФ принять необходимые меры. Контроль исполнения — за администрацией президента РФ». У нас и лингвисты поработали, и все, кому положено, завизировали, даже номер присвоили и отправили в Кремль в качестве поздравления.