Естественно, я эту модель продвигал и в конституционной комиссии. Но конца-краю дискуссиям не было видно. В ноябре 1991 года комиссия вообще получила статус постоянно действующего органа. Вдобавок очень скоро она превратилась в площадку борьбы между чисто парламентской (а точнее — «советской») моделью, которую продавливал Руслан Хасбулатов, и чисто президентской, которую соответственно двигала ельцинская команда. На самом деле теоретические дебаты были лишь отражением нарастающего конфликта. При этом пока специалисты спорили, политические часики все тикали: латаная-перелатаная Конституция РСФСР уже сама становилась источником конфликтов. В ней было столько взаимоисключающих поправок, что любая сторона могла одинаково убедительно обосновать свои претензии.
Конституционный процесс вышел на финишную прямую только после резкого обострения ситуации, когда Съезд народных депутатов попробовал отстранить от должности президента страны. Эта попытка не удалась. Возникла идея вынести спор на референдум, который запомнился всем по формуле «да-да-нет-да».
Борис Николаевич пригласил к себе меня и Сергея Сергеевича Алексеева, который был ключевым юристом еще в Верховном Совете СССР, и предложил подготовить окончательный текст Конституции, с которым он мог бы выйти на референдум. О написании классической конституции уже речь не шла: надо было решать с помощью текста нового Основного закона нетривиальную политическую задачу.
— Что значит «нетривиальную»?
— В обычной ситуации конституции принимаются, чтобы закрепить согласие элит. А у нас ситуация была необычной: кризис по всем направлениям, общество расколото, конфликт властей нарастает с каждым днем. Противостояние было так глубоко, что закончилось эпизодом гражданской войны в октябре 1993 года.
Мы выбрали следующую модель — начать с закрепления в Основном законе тех принципов, которые не вызывали сомнений ни у одной из противоборствующих сторон. Например: «человек, его права и свободы являются высшей ценностью», «носителем суверенитета и единственным источником власти в РФ является ее многонациональный народ». Все эти вещи были абсолютно понятны, общеприняты и стали первой точкой согласия и для коммунистов, и для демократов, и для кого угодно. Единственная наша находка с Сергеем Сергеевичем состояла в том, что мы эти «заповеди» изложили в первой главе — «Основы конституционного строя». Причем защитили этот раздел так, что изменить его можно только путем референдума или созыва Конституционного собрания.
Ключевая проблема начала 1990-х — это проблема баланса властей в так называемом бермудском треугольнике: парламент — президент — правительство. В сложившейся ситуации нужен был инструмент «принуждения к согласию». Мы нашли выход. Большая часть Конституции — это описание типовых процедур: что нужно делать, когда возникает конфликт — между парламентом и правительством, между президентом и парламентом, между Центром и регионами, между ветвями власти внутри региона и так далее. Неважно, кто конкретно президент, председатель правительства, глава региона, — процедуры остаются типичными.
Если «поссорились» правительство и парламент, то оба этих органа могут или попробовать найти консенсус самостоятельно, или обратиться в Конституционный суд, или призвать президента в качестве арбитра. А что в этом случае может сделать президент? Он может также обратиться в КС, или созвать согласительную комиссию, или сформировать новое правительство, или назначить досрочные выборы парламента. Существует целый набор процедурных правил, которые никак не окрашены политически. Если возник конфликт Центра и регионов, то можно опять-таки обратиться в КС, либо создать согласительную комиссию, либо в исключительных случаях ввести войска. Последнее называется «федеральное вмешательство» и существует во всех федеративных государствах. Правда, прямо в Конституции про введение войск записано не было. Но в 1995 году КС рассмотрел такую ситуацию и де-юре легализовал концепцию скрытых полномочий президента, указав, что это не только право, но и обязанность главы государства применить все силы и средства, чтобы сохранить территориальное единство страны.
Кстати, мы отошли от «классического» (механического) разделения властей. Президент, как глава государства и арбитр, не входит ни в одну из ветвей власти. Центральный банк, Прокуратура, Счетная палата, уполномоченный по правам человека, Центризбирком — тоже: это государственные органы с особым статусом и компетенцией.