Бесценный тенге / Политика и экономика / Что почем
Бесценный тенге
/ Политика и экономика / Что почем
185 тенге за доллар. Такой курс установился на валютном рынке Казахстана после проведенной Нацбанком девальвации. До этого, напомним, американские деньги стоили от 145 до 155 тенге. Таким образом, курс валюты обвалился сразу почти на 20 процентов. Глубина девальвации оказалась куда большей, чем январская в России, в Турции и в других развивающихся странах. Это притом что фундаментальных макроэкономических причин для такого резкого падения в Казахстане не было. Цены на основную статью экспорта — нефть — остаются стабильными. Инфляция по итогам прошлого года составила всего 4,8 процента, а рост ВВП — 6 процентов.
Причем провел эту акцию казахский Нацбанк волюнтаристски: просто объявил новый курс тенге и пригрозил штрафами тем, кто посмеет ослушаться. Одновременно закрылись практически все обменные пункты.
«Здесь можно говорить о неэффективной работе минфина. А расплачиваются за такие действия простые граждане», — сетует директор казахстанского НИИ инновационной экономики Магбат Спанов. А российские эксперты говорят о спекулятивной игре: в январе наблюдались аномально крупные покупки долларов на бирже. Делать их якобы могли люди, которые владели информацией о том, что 11 февраля наступит черный вторник. Всплеск покупок валюты до начала девальвации наблюдался и в России. Так, по данным ЦБ, в декабре прошлого года россияне скупили 4,3 миллиарда долларов — рекордный показатель с 2008 года. Впрочем, у нас в отличие от Казахстана призрак девальвации давно уже висел в воздухе. И именно рост тенге по отношению к российской валюте, снижающий конкурентоспособность казахской экономики, заставил Астану рубануть сплеча.
Главный по росту / Политика и экономика / Те, которые...
Главный по росту
/ Политика и экономика / Те, которые...
Министру экономического развития Алексею Улюкаеву не позавидуешь. Поручение, которое он получил от президента, тянет на подвиг Геракла. Это вам не «Сколково» построить и не стратегические предприятия, не подлежащие приватизации, определить. Дословно задача звучит так: «Хотел бы услышать, как идет работа по подготовке долгосрочного макроэкономического прогноза, включая определение резервов экономического развития».
Короче, министр должен доложить, какой ресурс может претендовать на роль нового драйвера роста. Аргументация главы государства понятна: прежние локомотивы, включая нефтянку, экономику уже не тянут. Доходы от нефтеэкспорта в прошлом году снизились на четыре процента. Прочая промышленность замерла, будто спящая красавица. Мировой спрос падает даже на конкурентоспособные товары. Внутренний — тоже. В такой ситуации впору взять на вооружение ответ «чикагских мальчиков», которых Аугусто Пиночет в свое время тоже попросил обозначить точки роста. И молвили они следующее: «Мы не скажем, потому что не знаем. Мы не знаем, потому что этого никто не знает. Если кто-нибудь скажет, что он знает, то он мошенник и обманщик». И в этом была сермяжная правда. Никто не знает, какие факторы будут влиять на спрос, какие свершатся научные открытия. Наконец, непонятно, какая в долгосрочной перспективе сложится политическая ситуация не только в стране, но и в мире. А тут назови резервы для роста здесь и сейчас!
Диагноз экономике министр в одной из бесед с «Итогами» поставил: рост доходов на протяжении нескольких лет опережает рост производительности труда. Издержки не дают возможности для маневра. Предприятиям нужны инвестиции, но источник для них — прибыль. Ее снижение подрывает возможный рост.
Вот и летает по замкнутому кругу наша птица-тройка: надежда на рост сырьевых цен, мощь госмонополий и потребительский спрос. Тут, как ни крути, надо что-то быстро менять в «консерватории». А конкретно — замахнуться на ныне действующую модель экономического развития и проводить, как говаривали «чикагские мальчики», институциональные реформы. На что нужна политическая воля, исходящая сами знаете от кого.
В ином случае не исключены экзотические варианты. В проекте национальной экспортной стратегии чиновники уже отметили и такие нереализованные в полной мере точки роста, как экспорт пушнины, лесных ягод и орехов. Исторический опыт в этом смысле у России вполне позитивный.