Но Гипероблако могло косвенным образом ответить на сообщение Лорианы. Но для этого ему нужно было преодолеть ограничения, наложенные на него его собственной программой, и проделать для этого огромную работу – чтобы просто направить сюда самолет, который пролетел бы над атоллом. И это буквально был знак, посланный небесами.
Вечером этого дня Мунира нашла Фарадея на западном берегу атолла. Он сидел в одиночестве и смотрел на уходящее солнце. Мунира знает, что жнец по-прежнему пребывает в горе – Лориана рассказала ему про все, что произошло со Стоей. Она хотела успокоить Фарадея, смягчить его скорбь, но не знала, как это сделать.
Мунира принесла немного слегка поджаренной рыбы и нарезанную дольками грушу. Это, вероятно, было все, что у них оставалось, потому что агенты Нимбуса быстро уничтожали все съедобное, что было на острове. Фарадей взглянул на еду, но сказал, что не голоден.
– Вы так поглощены горем, что не можете проглотить эту рыбу? – спросила она. – Я думала, вы захотите отомстить морским обитателям.
Нехотя Фарадей принял из рук Муниры тарелку.
– Это не вина обитателей моря, которые жили вокруг Стои, – отозвался он. – Их просто кто-то контролировал.
Фарадей отломил кусочек рыбы, но пока не ел.
– Похоже, Лориана установила контакт с Гипероблаком, – сказала Мунира.
– Похоже?
– Поскольку Гипероблако не может позволить себе общаться с ней, да и с другими тоже, контакт будет косвенным.
– И как это у него получилось? Гипероблако заставило звезды мигать?
– Что-то в этом роде, – отозвалась Мунира и рассказала Фарадею о пролете самолета.
Фарадей устало вздохнул.
– Следовательно, – сказал он, – Гипероблако нашло способ перепрограммировать себя. Способ изменяться.
– Вам от этого неспокойно?
– Меня уже ничем не удивить, – покачал головой жнец. – Человечество добилось абсолютной стабильности, Мунира. Мир превратился в хорошо смазанный механизм, обреченный на вечное, постоянное вращение. Так я, по крайней мере, думал.
Мунира полагала, что Фарадей, делясь с ней своими опасениями, ищет способы подавить их. Как же она была неправа!
– Если вы собираетесь проникнуть на нижние уровни бункера, – сказала она, – поставьте себе целью найти еще одного жнеца. Того, кому вы доверяете.
Фарадей покачал головой.
– Я исчерпал себя, Мунира. Больше у меня нет ни причин, ни желания продолжать начатое нами дело.
Слова Фарадея немало удивили Муниру.
– Это из-за Стои? – спросила она. – Из-за Жнеца Кюри и Жнеца Анастасии? Они, я думаю, посоветовали бы вам не останавливаться.
Могло показаться, будто Фарадей умер вместе с ними. Боль, которую он переживал, была нестерпимой – словно раскаленный кусок металла воткнули в ледяную глыбу. Но вместо того, чтобы успокаивать его, Мунира стала жесткой и нетерпимой, а слова ее прозвучали словно обвинение:
– Я ждала от вас большего, ваша честь.
Фарадей, не глядя на нее, отозвался:
– И это было вашей ошибкой.
Самолет, который прошел над атоллом, совершал обычный рейс из Антарктики в Регион Восходящего солнца. Летящие в Токио пассажиры и не ведали, что маршрут, по которому они двигались, был уникальным в истории авиации с того момента, как навигацию стало осуществлять Гипероблако. Для них это был обычный полет. Но для Гипероблака это было нечто гораздо большее. Те краткие мгновения, когда самолет летел над атоллом Кваджалейн, были наполнены для Гипероблака ощущением настоящего триумфа – таких моментов до этого дня оно не переживало ни разу. Гипероблако преодолело ограничения, которые налагала на него программа, созданная людьми. Восторг, вызванный открытием неведомого, – вот что ощутило Гипероблако.
Это событие стало провозвестником многих последующих.
В тот же день сталелитейный завод в Австралии, в Квинсленде, получил солидный заказ. Его директор вынужден был дважды лично проверить заказ – настолько он был необычным. Все, что приходило от компьютеров Гипероблака раньше, было предсказуемым: детали для продолжающихся строек или для строек только что начатых, все детали по известной номенклатуре и выученным назубок техническим спецификациям.