— Переубедить руководство страны не пытались?
— Пытались… Единственное, в чем я уверен: наши политические начальники не осмелились бы подтолкнуть нас к бойкоту, если бы перед этим не было бойкота московской Олимпиады. В результате на Игры приехали наши функционеры, человек 60—70. Мы видели церемонию открытия, видели, какой поддержкой пользовались спортсмены из Румынии. Мне один пожилой американец так и сказал: «Вы большую ошибку сделали. Если бы русские приехали, эффект был бы невероятный. Люди бы сказали: они (и американец указал на трибуну за бронированным стеклом, где находился президент Рейган) не могут договориться, а спортсмены нашли общий язык».
— Многие вспоминают о пустых улицах Москвы во время Игр. Зачистка города — еще одна ошибка?
— Те действия, которые предпринимали власти, шли не по нашей линии. Однако надо учесть несколько обстоятельств. Прежде всего естественное стремление родителей отправлять детей в пионерлагеря. Потом, мы и так страна консервативная, а в 80-м наплыв иностранцев советская Москва пережила, пожалуй, лишь во второй раз — после Международного фестиваля молодежи и студентов в 1957 году. Конечно, боялись всего: от болезней до лишнего общения. Многие по личной инициативе уезжали из столицы и забирали семьи. Однако репрессивные меры тоже применялись. Но это уже процедура, отработанная не только в связи с Олимпиадой. Что до остального… Мы знали, что в дни Олимпиады скончался Владимир Высоцкий, послали венок. Но жизнь наша была полностью связана с Играми: шесть лет готовились. Напряжение, которое ложится на плечи сотрудников штаба, невозможно представить. Некогда было обращать внимание, честно…
У меня 25 Игр за плечами. Была очень сложная ситуация в 1968 году, когда мы прибыли в Мехико и ехали сквозь строй бронетранспортеров, которые находились в столице по случаю студенческих волнений — на центральной площади погибло много молодежи. Или, скажем, события в Монреале: когда уже начались Игры, министры спорта Африки приняли решение отозвать своих спортсменов. 26 стран снялись, уже вступив в соревнования. А причиной были контакты между регбистами Новой Зеландии и ЮАР. Регби, спешу напомнить, тогда никакого отношения к олимпийскому движению не имело. Но «поддержка апартеида» — и африканские коллеги решили наказать Олимпиаду. Так что чем больше популярность, тем больше желание у деструктивных элементов внедриться в это дело, чтобы тебя заметили. Поэтому к мерам безопасности надо относиться с пониманием.
— Ваша любимая Олимпиада, кроме московской?
— Все по-своему интересны. 25 Игр, 50 лет жизни. Первая — в Риме, мне еще не было тридцати лет. Очень понравилась Олимпиада в Токио в 1964 году. Олимпийская деревня — огромный парк, и на всей территории ни одного автомобиля. Проходишь с аккредитацией, а возле входа стойка с велосипедами. Я возглавлял сборную по водному поло. Жили мы, 20 человек, в одной комнате, туалеты и умывальники в конце коридора. И нормально это воспринимали… Совсем другое дело, когда ты руководишь делегацией и отвечаешь за жизнь и здоровье спортсменов. Через это мне пришлось пройти в Альбервиле и Барселоне, вплоть до Сиднея. Было время, когда я руководил спортом РСФСР, входил в правительство. И всегда слышал от коллег: «Ну что ж вы проиграли? Второе место на чемпионате мира по хоккею, куда это годится!» Терпел-терпел, потом при всех и сказал — министру текстильной промышленности, который особо отличался в подобных высказываниях: «На каком месте твоя промышленность в мировом рейтинге? А мы — вторые в мире, и тебя это не устраивает?!»
Сейчас мы вновь выступаем в роли хозяев Игр — всей страной. Очень важно, чтобы все гости увезли яркие, незабываемые впечатления. Это будет главный итог Сочи-2014. Игры — огромное событие в истории страны: спорт не только зрелище, но и очень важное дело. Впрочем, я уверен, что и как зрелище Сочи-2014 нас очень по-хорошему удивит. И не раз.
Игры громовержцев / Политика и экономика / В России
Игры громовержцев
/ Политика и экономика / В России
Почему Олимпиады остаются ареной для политических игрищ
Авторство слогана Citius! Altius! Fortius! — «Быстрее! Выше! Сильнее!» приписывают французскому священнику Анри Дидону, истовому популяризатору физкультуры. Звонкая фраза понравилась Пьеру де Кубертену и с его легкой руки стала девизом Олимпийских игр. Творческого подхода к этому наследию барон не проявил. А ведь так и просилось в девиз четвертое слово — «Дальше!». В смысле: дальше от политики! Ведь с момента своего возрождения современное олимпийское движение к политике имело едва ли не большее отношение, чем к спорту. Редкие Игры обходились без столкновений сверхдержав и прочих сильных мира сего.
Труд и оборона
Все началось с противостояния Франции и Германии. Когда немцы первыми докопались (в прямом смысле слова) до олимпийского наследия, Париж стерпеть унижения не смог. В 70—80-е годы XIX столетия в ходе раскопок в греческой Олимпии, которые по большей части вели германские археологи, были обнаружены масштабные спортивные сооружения. Вот тут-то и появился на сцене барон де Кубертен.
Парадокс, но, рассуждая о том, что в возрожденных Олимпиадах не может быть даже намека на политику, француз руководствовался мотивами политическими. Цитируем: «Германия раскопала то, что осталось от древней Олимпии. Почему Франция не может восстановить былое величие?» Практической целью кубертеновской идеи было усиление французской армии. По его мнению, плохое физическое состояние французских войск стало причиной поражения в войне 1870—1871 годов. Короче, Олимпиады призваны были стать чем-то вроде сдачи норм ГТО.
Впоследствии отец-основатель пытался сглаживать политически окрашенные олимпийские скандалы. Однако получалось это из рук вон плохо. Взять хотя бы Олимпиаду-1936 в Берлине. Столица Германии была избрана местом ее проведения еще в 1931 году — за два года до прихода к власти нацистов. В 1933 году по инициативе Американского атлетического союза стала обсуждаться идея переноса Олимпиады из столицы Третьего рейха. В Берлин для ознакомления с ходом подготовки к Играм в августе 1935 года прибыл сам Пьер де Кубертен. Барон был настолько очарован арийским культом спорта, что даже пообещал завещать Германии права на свои книги, а Гитлера назвал «одним из лучших творческих духов нашей эпохи».
МОК решил подстраховаться и направил в германскую столицу еще одну комиссию. Но и ее члены не углядели ничего криминального. Глава комиссии, президент НОК США Эйвери Брэндедж заявил, что бойкот — это «чуждая духу Америки идея, заговор в целях политизировать Олимпийские игры».
История все расставила по местам. После Второй мировой войны решения МОК в связи с берлинской Олимпиадой были признаны едва ли не преступными, Международному олимпийскому комитету пришлось принести публичные извинения. Впрочем, большая политика стала основным содержанием олимпийского движения задолго до Игр в Берлине.
Вход и выход
Первый громкий скандал случился в связи с присоединением к Играм России — на IV Олимпиаде, прошедшей в 1908 году в Лондоне. На беду тогда было решено организовать первую церемонию открытия в виде шествия команд под государственными флагами. Британцы, как водится, подложили России свинью. В Играх было разрешено участвовать Великому княжеству Финляндскому, входившему в состав Российской империи. Ее представители, естественно, потребовали, чтобы на церемонии открытия финны шли под имперским триколором, а не под национальным флагом. Те отказались и прошли без флага вообще. Финны отыгрались на спортивных аренах. Сборная Великого княжества выиграла 5 медалей, став десятой в общекомандном зачете. А команда российских спортсменов заняла лишь 15-е место. Урок пошел впрок. Уже на следующей Олимпиаде в Стокгольме Россия была представлена 169 участниками.