4. Не соотносится доля товаров в ИПЦ и с потребительскими настроениями россиян. Иными словами, если Росстат меняет постоянно доли, то они должны были бы отражать изменения в спросе граждан, но этого не происходит. Структура потребительских расходов оторвана от методологии расчета индекса потребительских цен.
Например, оборот сети ресторанов в 2016 году снизился на 3 %, что говорит о том, что общественное питание упало в потребительской корзине граждан. Но в индексе инфляции, напротив, рост с 2,58 п.п. до 2,64 п.п. (2016). С первого взгляда процентные пункты – это мелочь, но в действительности при расчете итогового индекса свою лепту вносит каждый процентный пункт.
5. Еще одна особенность – высокая доля товаров и услуг, которые потребляются каждым домашним хозяйством не ежегодно. В то же время доля товаров первой необходимости, которые покупает каждое домашнее хозяйство, занижена. Например, в десятку самых главных затрат вошли легковые автомобили, алкогольные напитки. Хотя значительно более частые затраты – это услуги общественного транспорта, услуги связи, медикаменты.
Подобные «хитрости» Росстата позволяют с легкостью манипулировать итоговым значением потребительских цен, что, как видим, и делается.
Поскольку Банк России проводит денежно-кредитную политику, исходя из уровня инфляции, ставка ЦБ во многом определяется ожидаемым уровнем инфляции.
Ставка определяется по формуле «инфляция +». Механизм соотношения инфляции и ставки прост: как только ЦБ видит, что инфляция сокращается, он смягчает денежно-кредитную политику через снижение ставки, и наоборот.
Длительное время Банк удерживал отношение ставки к инфляции в определенном коридоре. Можно говорить о существовании некоего ориентира этого показателя на уровне 1,1–1,5. Ставка Банка России была в основном на уровне инфляции. Однако в то же время были и нарушения этого тренда, когда ставка оказывалась ниже и когда ставка существенно превышала инфляцию. Чем это можно объяснить?
В периоды, когда инфляция была выше ставки, ЦБ ориентировался на экономический рост, стимулируемый смягчением денежно-кредитной политики. Так было в 2007–2008 гг., за которыми последовал кризис, вызванный изменением стоимости нефти. ЦБ тогда на год увеличил ставку, но в 2010 году она снова оказалась ниже инфляции. В 2013 году ЦБ принимает решение ориентироваться не на учетную, а на ключевую ставку, которая была на три п.п. ниже учетной. Тогда мы снова видим эффект низкого коэффициента.
То есть можно говорить, что в определенные исторические промежутки времени Банк России стимулировал экономику за счет удешевления кредита. Исходя из этого, в последующие годы Банк должен был держать это соотношение близким к 1:1. Однако вместо этого возник прецедент, который раньше за срок Путина не наблюдался. А именно параметр инфляции вдруг резко пошел вниз без объективных на то причин, а Банк России ставку изменяет совершенно незначительно. В 2016 году уровень инфляции стал почти в два раза ниже ставки, в этом году отношение еще больше. А сам коэффициент вырос с 0,98 (2015 г.) до 1,96 (2016 г.). По исходной логике ЦБ должен был бы снизить ставку до 5–7 %, но никак не останавливаться на уровне 9,25 %. Но этого он делать не стал. О чем это говорит? О том, что реальный уровень инфляции намного выше, чем нам сообщают статисты и чиновники, – по всей видимости, он в границах 8–13 %.
Отношение ставки к инфляции показало, что в 2016 и 2017 годах инфляция определялась не политикой ЦБ, а работой Росстата, который подгонял методику расчета таким образом, чтобы президенту на стол наконец-то легли отчеты с заветными целевыми показателями по инфляции. Реальная инфляция находится в границах 8–10 %. Именно поэтому Банк России не спешит возвращать ставку к досанкционному 2013 году, когда она составляла 5,5 %. Вообще-то, это называется враньем…
Прав ли ЦБ, что в основу денежно-кредитной политики закладывает инфляцию, а не экономический рост? На этот счет существуют две точки зрения – официальная, она же либеральная, и позиция аналитического сообщества. Согласно первой, смягчение денежно-кредитной политики провоцирует инфляцию. Только обуздав инфляцию, можно пускать деньги в оборот. В более примитивном варианте это вылилось в то, что чем меньше денег в обороте, тем ниже инфляция. Однако мировой опыт показал, что в границах определенного уровня денежной массы существуют свои пределы инфляции. Для России при М2 ниже 50 % от ВВП такой потолок по инфляции равен 6–8 %. Да к тому же при таком уровне М2 не происходит стимулирования экономического роста. Иными словами, власть выбирает пресловутую стабильность вместо роста экономики.