Марк был литературным гением: именно он изобрел тот жанр рассказов об Иисусе, который впоследствии оказался самым продуктивным и был назван «Евангелием» (греч. «добрая весть»). В этом смысле по стопам Марка пошли все канонические и многие неканонические евангелисты.
Поскольку Марк был первопроходцем (мало–мальски пространных и цельных рассказов о проповеди Иисуса еще не было написано), он не мог опираться на опыт предшественников. Перед ним впервые стояла задача: что включать в текст и что не включать? О чем рассказывать полезно и назидательно, а о чем не стоит? Решение Марка было следующим: основной упор он сделал не на учение Иисуса (казалось бы, самое очевидное решение!), а на его дела (исцеления и споры с иудейским религиозным истеблишментом), а также события Страстной недели. Марк опасался, что не все новички смогут оценить и усвоить учение Иисуса во всей полноте, поэтому описывая это учение, он ограничился лишь самыми общими положениями: любовь к Богу, любовь к ближнему, необходимость соблюдать Десять Заповедей и отдавать предпочтение этике перед обрядностью. Словно извиняясь перед читателями за лаконичность, Марк объясняет, что глубокие духовные истины не даются кому попало. Зато достаточно обстоятельно евангелист решает две другие задачи: с одной стороны, чтобы укрепить веру читателей, он описывает многочисленные чудеса Иисуса, подчеркивая могущество, данное ему Богом. (Неслучайно поэтому в позднейшем христианском искусстве Марка символизировал лев: Иисус у него выходит не столько учителем, сколько настоящим духовным «львом».) С другой стороны, Марк подчеркивает, что вся эта сила была направлена на служение людям, а в конечном итоге и на жертву. Иисус добровольно идет на смерть как жертву за искупление грехов человечества.
Спустя некоторое время многие христиане стали ощущать лакуны: при всем своем величии, при всей своей гениальности, Евангелие от Марка слишком многое оставляло за скобками. Некоторые даже считали, что кое в чем Марка (или его редакторов) следовало бы подправить. Поэтому в 80–х годах один сирийский еврей–христианин написал новое Евангелие: впоследствии оно стало известно как Евангелие от Матфея. Мы не знаем, как на самом деле звали его автора: первоначально текст носил анонимный характер. Известная нам атрибуция попала в рукописи гораздо позднее, когда переписчики решили принять на веру церковное предание, согласно которому, данное Евангелие является греческим переводом с текста, изначально написанного по–еврейски (или по–арамейски) апостолом Матфеем (см. Евсевий, Церковная история 3.39.16). Это предание, однако, весьма сомнительно. Как установили современные ученые, данный текст не является переводом с еврейского или арамейского текста, но с самого начала был написан по–гречески. За основу автор взял Евангелие от Марка и какой–то источник речений Иисуса, до наших дней не сохранившийся. (Исследователи обозначают этот гипотетический источник литерой Q — первая буква немецкого слова Quelle, «источник».) Сведения из этих двух главных источников евангелист подредактировал: одни материалы убрал, другие дополнил на основании устного предания и общих соображений, третьи несколько изменил.
В целом, Матфей (если называть этого неизвестного автора его традиционным именем) постарался заполнить ту лакуну, которая казалась ему наиболее досадной: подробнее рассказать об учении Иисуса и его культурно–религиозных корнях в иудаизме. Матфей показал миру Иисуса как Учителя, причем Учителя еврейского до мозга костей, целиком укорененного в еврейских Священных Писаниях и еврейской традиции. Второй евангелист считал, что именно это — весть, которую должен услышать мир: иудаизм, иудейские заповеди, — но в свете учения Иисуса из Назарета. Именно эта идея красной линией проходит через Нагорную проповедь, литературный шедевр Матфея: все ветхозаветные заповеди остаются в силе, но во главу угла поставлена безусловная любовь к ближним, как она преподана и олицетворена самим Иисусом.