- На свидание? Вы приведете брата Володю на свидание? – волнуясь, спросила Нина Никаноровна.
- Нет, свидание разрешает начальник СИЗО, и прежде надо написать на его имя заявление. Вы подходите к двери – я Вас вызову, и мы все обговорим. Хорошо? А зовут меня Федор Федорович, легко запомнить: два Федора, как в книге, - он протянул сухую ладонь Нине Никаноровне. – А Вас Нина…
- Никаноровна.
- Хорошо, Нина Никаноровна, но я, наверное, по возрасту имею право называть Вас Ниночкой? – спросил Федор Федорович открыто, искренне улыбнувшись.
- Да, да, конечно, - подтвердила Нина Никаноровна, от волнения у нее пересохло во рту.
Федор Федорович показал охраннику в окошко удостоверение, но это чисто формально, он видимо хорошо знал охранника и поздоровался с ним за руку. Вошел в железную калитку. Когда калитка, щелкнув замком, на несколько секунд открылась, Нина Никаноровна увидела двор СИЗО, солдат, стоявших у машин с железными буквами «автозаков» или «черных воронов», как их зовут в народе. Ждала она возле указанных Федором Федоровичем дверей недолго. Дверь открылась, и та же женщина в форме, прочитав в листке, спросила:
- К Новикову Владимиру Матвеевичу кто?
- Я, я к Новикову. Сухорукова Нина Никаноровна, - зачем-то представилась она.
Женщина в форме внимательно осмотрела Нину Никаноровну сверху донизу:
- Пойдемте за мной, - позвала она.
Нина Никаноровна вошла в дверь и пошла за женщиной по узкому коридору. Справа открытая дверь, она увидела сидящих людей, вызванных на свидание. Они сидели в стеклянных, как у них в райцентре на переговорном пункте, кабинах. Через стекло по другую сторону сидели их родственники, одетые в обычную одежду, даже с волосами, только один самый молодой был стрижен налысо. В понятиях Нины Никаноровны слово «тюрьма» и заключенные ассоциировались в первую очередь со стрижкой налысо и тюремной пижамой, скорее всего полосатой, как в фильмах. Она подошла вслед за женщиной в форме к открытой двери.
- Проходите, ожидайте. Сейчас придет адвокат, - пригласила женщина в форме.
Весь ее вид, форма, немногословность и какая-то таинственность придавали еще больше волнения Нине Никаноровне. Она вошла в маленькую комнатку с крошечным зарешеченным окошком. Посредине стол. С противоположной стороны две табуретки.
- Вы уже здесь? – раздался знакомый голос, Нина Никаноровна даже вздрогнула от неожиданности. – Присаживайтесь, Ниночка, сейчас мы напишем заявление на имя начальника СИЗО с просьбой разрешить свидание и поговорим с Вами.
Нина села на предложенный табурет.
- Я уже говорил Вам. Я адвокат Вашего брата. Владимир Матвеевич совершил преступление по ст. 102 УК РСФСР, сейчас он под следствием, и я думаю…
- А что это, статья 102? Что сделал брат? – волнуясь, перебила Нина Никаноровна.
- Статья 102 – это умышленное убийство, но сейчас дело на доследовании, и мы…
- Брат убил человека?!! – громко почти вскрикнула Нина, снова перебив адвоката.
- Да, он уже дал признательные показания. Но дело не совсем так. Ваш брат тяжело больной, раненый человек и, совершая преступление, скорее всего, находился в состоянии аффекта. Слышали такое слово? Это так называемое состояние сильного душевного расстройства, когда человек под воздействием каких-либо факторов не контролирует свое поведение. В судопроизводстве это состояние является смягчающим и играет очень важную роль вплоть до замены 102 статьи на другую – более мягкую.
- А кого, что за человека убил Володя, Вы знаете, Федор Федорович? - плохо осознавая, о чем говорит адвокат, спросила Нина.
- Знаю, конечно. Я же веду дело Вашего брата. Я вкратце расскажу, а то я смотрю, Вас ошарашило известие о преступлении Вашего брата. Нина Никаноровна, я не как адвокат, как человек скажу: Ваш брат очень честный, хороший человек. Жизнь его заставила сделать то, что он сделал. Он офицер, защитник Отечества и, выбирая свою профессию – Родину защищать, он, конечно, понимал, что должен беспрекословно выполнять приказы Родины. Родина послала его в Афганистан – чужую, в общем-то, для нас страну. Но он ехал туда «Родину защищать»…
Почти два часа беседовали Федор Федорович и Нина Никаноровна, он объяснил ей, что по закону она имеет право передать брату передачу на пять килограмм.
- У Вас деньги есть? – спросил Федор Федорович.
- Есть. А сколько нужно? – поинтересовалась Нина Никаноровна.
- Вы не совсем правильно меня поняли. Деньги на передачу, - он улыбнулся одними глазами. – Сигареты высыпите из пачек, ссыпьте в целлофановый пакет. В пачках не примут. Колбаса только копченая – в камерах нет холодильников, - Федор Федорович подробно до мелочей объяснил, куда обратиться, чтобы сделать передачу, разрешение он подпишет сейчас же.
Нина Никаноровна съездила на рынок, купила все продукты, которые советовал адвокат, и в 14.30 сдала передачу женщине-контролеру, как называл ее Федор Федорович, и только тогда она почувствовала, что сама еще ничего не ела. Даже чай не попила, как советовали супруги Бойко. Она поехала к ним. Федор Федорович оставил ей свой домашний телефон и в 20.00 сказал позвонить. Он скажет ей, что удалось сделать по поводу разрешения свидания с братом.
Ровно в 20.00 Нина Никаноровна позвонила адвокату Митину:
- Все хорошо, Нина Никаноровна. Завтра в 11.30 подъезжайте, - сообщил Федор Федорович. – Нет, не надо раньше. Это серьезное учреждение, и здесь четкая очередь, все по минутам. Что будете ждать напрасно? Передачи тоже не надо, - ответил он на вопрос Нины. – Когда будет можно? Через месяц для подследственных, ровно календарный месяц, число в число, значит третьего ноября.
«Хороший человек Федор Федорович», - думала о Митине Нина Никаноровна: «Наверное, он такой заботливый и дома, если ей – совершенно постороннему человеку - он уделяет столько времени и хлопот». Нина Никаноровна не знала, что адвокат Митин Федор Федорович после смерти жены живет один. Детей у них не было. «Не дал Бог», - говорил Митин, хотя он был членом партии, и разговоры о Боге для коммуниста считалось предательством. У коммунистов был свой Бог, и иметь конкурента в лице Бога-православного они не терпели. Поэтому старый адвокат жил теперь для своих подзащитных, кому нужна, необходима была его помощь, и их боль и боль родственников он принимал как свою.
Утром Нина Никаноровна начала собираться в СИЗО еще с 7.30 утра, как только супруги Бойко ушли на работу. Она очень волновалась даже когда думала что одеть, хотя и было у нее два платья и костюм, которые она взяла с собой в дорогу, рассчитывая, что проживет в городе неделю. Уже без десяти десять она была у тех же железных ворот с железной калиткой. Как и вчера здесь было много народа. Кто с сумками для передач, кто без сумок. «Наверное, тоже на свидание», - уже определяла Нина Никаноровна. В 10.00 вышла женщина в форме и зачитала пять фамилий по списку. Через полчаса на их место ушла другая пятерка. И так людские судьбы вмещались в эти короткие минуты свиданий. Все шло строго по минутам. Какой-то старушке, стоящей в очереди на передачу, стало плохо. Через несколько минут вышел мужчина в белом халате. Женщину под руки провели в дверь, куда вчера заходила Нина Никаноровна для встречи с адвокатом. Сегодня Федора Федоровича она не видела: «Наверное, ее брат у него не один подзащитный, и у него много других дел. Собирать факты, доказательства, характеристики для осуществления защиты своих подзащитных. Благодарная, но трудная работа адвоката и требует много терпения, простого человеколюбия и понимания чужого горя», - думала о Митине Нина Никаноровна.
В 11.30 дверь снова открылась.
- Понамарев, Веретник, Сухорукова, Самойлова, Кирзун, - своим металлическим, без эмоций голосом назвала женщина-контролер пять новых фамилий по листкам-заявлениям, которые были в ее руках; названные люди подошли к ней. – Все? – спросила контролер. – Пошли за мной. Понамарев – первая кабина, Веретник – вторая, Сухорукова – третья…
Нина Никаноровна остановилась у дверей с цифрой три. Открыла, зашла. Стул, телефонная трубка, двойное стекло. Напротив - дверь и такая же трубка на столе перед стеклом. Через минуту дверь открылась, и вошел ее брат Володя.