В восемьдесят третьем они служили в одной части, но Олег не помнил майора Новикова в лицо.
- Я поговорил в «Сером доме», нам, Совету ветеранов, дали разрешение, через месяц установим гранитный памятник и крест, все, как положено. Возьмите только у родственников фотографию Володи, желательно военную.
«Да, - подумал Митин, - выходит, и схоронить по-человечески у нас в стране иногда надо брать разрешение».
Конечно, Новиков совершил тяжкое преступление, но у него была и другая жизнь. Совсем другая жизнь. Почему даже мертвый он преступник, а не человек из той, другой жизни.
Поехали на Лесное кладбище. Наняли двух частников. Глебов дал денег, несмотря на протесты Нины Никаноровны. Двое с комитета воинов-интернационалистов, Митин Федор Федорович, Нина Никаноровна с сыном Петей и супруги Бойко - Сергей и Вера. Больше родных и знакомых в этом огромном миллионном городе у майора Новикова не было.
Сторож долго рассматривал бумагу – разрешение, утверждая, что первый раз такую видит, но получив от Нины десять рублей, даже вызвался проводить, показать три свежих могилы уголовников, похороненных вчера в самом углу сектора среди сосен. Пришли. Среди деревьев возвышалось много холмиков с табличками вместо крестов. На табличке - черной краской ряд цифр. Федор Федорович с листком в руке в расстегнутом пальто шел впереди. Вот и три совсем свежих, слегка присыпанных первым снегом. Федор Федорович остановился возле одного, еще раз посмотрел запись на листе.
- Вот могила Владимира…
Простой холмик рыжей глины, слегка засыпанный снегом. Когда они приехали на Лесное кладбище, пошел настоящий первый снег. Белые хлопья ложились на слегка подмерзшую землю быстрее и быстрее, словно накрывая белым покрывалом. Один из комитетчиков достал из портфеля бутылку, открыл.
- Давайте помянем новопреставленного Владимира Матвеевича, боевого десантника гвардии майора, - предложил он, налил один стаканчик, поставил на холмик рядом с табличкой. – Хозяину могилы первый по русскому обычаю. Пусть земля ему будет пухом.
- Эх, Вова! Вова – братик мой родненький. Служил ты, служил. Все здоровье свое отдал государству, а что заслужил у государства? Табличку с цифрами вместо креста, - проговорила Нина Никаноровна. Она уже не плакала. Все слезы выплакала за эти два дня поисков могилы, и теперь уставшая, разбитая, она словно была в другом измерении. Комитетчик налил ей в стаканчик.
- Помянем, Нина Никаноровна. Пусть земля ему будет пухом. Всю жизнь он мечтал о небе, а лежать нам всем в земле.
- В одном нас Господь уравнял, - добавил другой комитетчик, постарше, - и маршалам, и бездомным - всем лежать в земле. Из земли вышли, в землю и уйдем, - словами из Библии закончил он свою короткую речь.
Выпили, не стукаясь, по русскому христианскому обычаю. Подул ветер, снежинки закружились быстрее, словно танцуя под одну им слышанную музыку. Музыку наступившей зимы, а может музыку прощального марша, провожая в последний путь еще одного человека. Повторили еще по стаканчику. Комитетчики достали рулетку, замерили размеры для ограды, записали в своем блокноте. Вот и все, не стало еще одного человека на планете Земля. Жизнь продолжалась с ее проблемами, заботами, масштабными стройками. Где-то снова шли бои, и умирали люди, где-то рождались, и жизнь одного человека становилась такой маленькой в этом калейдоскопе дел, проблем, решений. И пройдя мимо могилы, кто-то остановится, прочитает цифры и подумает: «Кто он был, Новиков Владимир Матвеевич, 1948 года рождения, гвардии майор», мечтавший о профессии Родину защищать и лежащий теперь под этим холмом с серебристой табличкой и черными цифрами.
Приехали домой. Нина Никаноровна и Петя решили все собрать с вечера. Утром надо ехать назад, в совхоз. Они решили, что этот год Петя доучится в селе, а летом они, наверное, переедут в город. Вера Бойко пообещала, что поможет найти Нине Никаноровне работу даже по специальности. Рядом, в десяти километрах от кормсовхоза, где у нее работают знакомые, она уже звонила. Им нужен опытный зоотехник.
Митин уехал домой. Он очень устал за эти дни, весь почернел.
- Старые раны зашевелились, - пытался шутить он. – Они всегда в ненастную погоду начинают шевелиться.
Денег он не взял, так только - на бумажные расходы. Нина Никаноровна была поражена этим человеком. Совершенно им чужой и принял такое участие в их жизни, решении их вопросов. Людей, которых он увидел в первый раз. Завтра они уедут и когда увидятся снова? И увидятся ли вообще? Здоровье уже подводит старого солдата, Нина Никаноровна видела, он глотал таблетки на кладбище и выпил только один глоток, сам себе столько и налил. Сдает фронтовик, сколько их осталось? Настоящих? Которые ходили в атаку, мерзли в окопах, бросались на пулеметы и под танки с бутылками зажигательной смеси и свято верили в светлое будущее своей Родины.
Зазвонил телефон. Петя поднял трубку.
- Мам, тебя.
- Да, я слушаю, - Нина устало села на стул рядом с тумбочкой, на которой стоял телефон.
- Ниночка, здравствуй, - звонил Иван Егорович. – Я все узнал, Владимир похоронен на Лесном кладбище, - Захаров лукавил, ему об этом еще днем сказал Митин, но поехать с ними на кладбище он не решился.
Митин пригрозил во время звонка, что пригласит журналиста. Почему человека, судом не признанного виновным, хоронят вместе с умершими заключенными. Но затею Митина не поддержали ни комитетчики из фонда воинов-интернационалистов, ни сама Нина Никаноровна.
- Я была у него на могиле. Спасибо тебе за хлопоты, Ванечка, – Нина всхлипнула.
- Ниночка, ты не плачь. Держи себя в руках. Ты взрослая, умная женщина и понимаешь, что не живут с теми ранениями, какие были у Владимира. Только еще молодое сердце и жажда мести за погибших товарищей заставляли его жить. Держи себя, Нинуля, у тебя дети. Петю не волнуй, он у тебя умный, хороший парень.
Иван не знал, что говорить. Он никогда не выступал в роли успокоителя близких ему людей. На похоронных процессиях известных людей или ветеранов фронтовиков он выступал часто, но тогда прочитаешь или скажешь заученные дежурные фразы, как обычно в этих случаях. А здесь он осознавал, что душевная боль Нины, может, впервые стала его душевной болью. Но слова «А что я смогу?» стали бетонной стеной между ними. Он привык всю свою жизнь подходить к вопросам с двух позиций. Это я могу, а это, увы, не моя компетенция. За годы работы в партийном аппарате он превратился в живую машину, которой инструкции не рекомендовали поддаваться эмоциям и другим буржуазным предрассудкам.
- Спасибо, Ванечка, спасибо. Все уже позади. И слез, наверное, просто не осталось. Все проплакала за него, за его жизнь, так сложившуюся, – Нина вытерла платочком глаза.
- Что ты решила, Ниночка? Остаетесь в городе? Я помогу тебе с работой. У меня…
Нина перебила Ивана Егоровича, не дав ему договорить, какие есть у него связи, наверное.
- Нет, Ванечка, спасибо еще раз, мы уедем. По крайней мере, до лета. До окончания учебного года, Петя закончит девятый класс, а там посмотрим. Квартиру закроем. Бойко, наши знакомые, будут присматривать и оплачивать коммунальные счета. Весной все решим. Ваня с армии придет. Ты не знал, как зовут моего старшего сына. Наверное, и знать не нужно было, можно было догадаться, – Нина улыбнулась усталой улыбкой. – Нет, спасибо. Не надо машины, у нас и вещей две сумки. Спасибо тебе за все. За что? Что приехал, что вспомнил. Просто за то, что ты есть…