Затем Оскар одновременно ослабил крепления заднего и переднего тросов и слегка развернул крылья для последующего подъема. Суденышко оторвалось от дна каньона и натянуло тросы, подчиняясь натиску ветра. На высоте около пятидесяти метров Оскар трансформировал хвостовую лопасть в вертикальный стабилизатор. Тряска стала ослабевать, несмотря на усиливающийся за бортом ураган. Оскар еще немного удлинил крылья и увеличил их разворот, обеспечивая максимальную подъемную силу, после чего стал медленно отпускать тросы, скрупулезно придерживаясь рекомендованного темпа. Он понимал, что сейчас не самый подходящий момент для спешки, какие бы цели перед ним ни стояли.
Мимо кабины понеслись клочья тумана, ограничивая видимость, и без того не превышающую двадцати метров из-за стен каньона. По колпаку барабанной дробью застучал ливень. По мере подъема в тросах возникла пугающая своим постоянством дрожь. Оскар продолжал менять положение и форму крыльев, стараясь стабилизировать положение гиперглайдера.
«Если уж этого урагана для Саманты мало, не знаю, что еще ей нужно», — раздался в его ушах голос Уилсона.
Радиосвязь работала не слишком хорошо, но никакие помехи не могли скрыть непреодолимой решимости адмирала.
Голос друга вызвал у Оскара всплеск радости, контакт с человеком в такой момент показался ему чрезвычайно важным. Он снова обратился к погодному радару: алые и вишневые волны урагана, извиваясь и перехлестывая друг друга, стремительно приближались к Сторожевому каньону. Скорость ветра за бортом достигла уже ста шестидесяти километров в час. Темно-синие звездочки в виртуальном поле зрения указывали положение двух остальных гиперглайдеров. Оба они тоже поднялись в воздух, примерно на ту же высоту, что и Оскар. Значит, она жива и все еще борется. Глупо было надеяться, что молчание может свидетельствовать о прекращении активных действий.
— Согласен, — сказал он, достигнув тысячеметровой отметки, — не хотел бы я оказаться в его эпицентре. И еще меньше — в районе финального удара.
«Адам ведь собирался отправить тебя одного, не так ли? Потому и послал сразу на закачку памяти. Не было никаких повреждений от сырости. Он просто хотел оставить меня и Анну на земле».
— Да. Он собирался поговорить с Хранителями, чтобы те удержали вас обоих. Какая глупость! Можно подумать, мои способности гарантировали бы посадку на вершину.
«Почему он не сказал нам, что ты вне подозрений?»
— Ему пришлось бы рассказать следователю о нашем давнем знакомстве, что и послужило главной причиной его обращения ко мне.
Гиперглайдер опасно накренился на правый борт. Оскар уверенным движением джойстика изменил конфигурацию крыльев и выровнял положение машины. Его внимание снова переключилось на погодный радар, хотя определить направление основного удара урагана из-за турбулентности реактивных потоков оказалось не так-то легко.
«А это так важно?» — спросил Уилсон.
Оскар стиснул зубы. Долгие десятилетия он тешил себя надеждой, что момент истины, если когда-то и настанет, будет для него шагом к свободе. Но ничего подобного не произошло. Он по-прежнему ненавидел себя за то, в чем решил признаться.
— Боюсь, что очень важно.
«Так откуда же он тебя знал?»
— Мы оба, еще во время учебы в университете, увлеклись политикой. Это было глупо. Радикалы прекрасно знали, как использовать таких юнцов, как мы.
«Что же произошло?»
— В конечном итоге? Станция на Абадане.
«О господи, Оскар! Ты участвовал в этом?»
— Мне было девятнадцать. Мы с Адамом состояли в группе, отвечавшей за установку бомбы. Она предназначалась не для пассажирского поезда. Мы организовывали акцию против уничтожения зерна. Но на Сент-Линкольне произошел какой-то сбой. Экспресс отстал от расписания, и отдел контроля движения пустил его вне очереди, да еще и по другому пути.
«Сукин ты сын!»
— Да. — Оскар посмотрел на указатель высоты: уже тысяча четыреста метров. Из-за набежавших слез смотреть было трудно. Он дал команду крыльям подготовиться к взлету. — Межзвездная социалистическая партия снабдила меня деньгами и отправила на Иллюминат, на операцию по изменению личности. С тех пор я… пытаюсь искупить грехи.
«Черт меня побери! Вот уж поистине день откровений. В конце концов выясняется, что мы совсем не знаем друг друга».
— Уилсон. Несмотря ни на что… даже если ты меня теперь возненавидишь, я рад, что с тобой познакомился.
«Я не могу тебя ненавидеть. Скажи, а Оскар — это твое настоящее имя?»