Он идет какой-то невероятной пружинистой походкой. Как хищник, вальяжно и чинно. И у меня непониманием в голове «что он здесь делает?». Ты ведь не с ними, ты не такой, как они. Я их знаю и чувствую, а тебя нет. Ты не из этого мира.
Дима. Он сказал, что его зовут Дима. Самое обычное имя. Конечно, я слыхала его миллионы раз, конечно, никогда раньше мне не приходило в голову произнести его про себя еще и еще. А сейчас произношу. Уже несколько часов прошло после нашей встречи. Я не знаю, увижу ли его снова, и произношу его имя.
А там, при первом взгляде и при его первых словах в пропасть провалилась.
Я, как обычно, игнорирую. Спокойна, равнодушна. Эта тактика всегда работает. Ни капли раздражения, злости. Потому что злость заводит, она заставляет подумать, что внутри тебя родился страх, а хищники чуют его за версту. Так же, как такие девочки, как я, чуют очень плохих мальчиков. Нет, не отчаявшихся наркоманов, не заблудших и умирающих от одиночества подростков, которые рассказывают мне о своей жизни. А по-настоящему плохих…и нет в них ни в чем раскаяния. Не знаю, что он делает здесь среди этих ребят, но ему не место в этой группе.
И в моей жизни не место, а мне кажется, что он ее разодрал и втиснулся, ворвался в нее нагло. Это не вспышка. Нет. Это ядерное бесконечное освещение с дикой радиацией, впитывающейся в мои нервы.
А еще он почему-то все свое внимание обратил на меня. Нет, мне не лестно. Я знаю, что он разочаруется и очень скоро. Поэтому я разочарована еще задолго до него. Я никогда не отвечу на этот флирт, я никогда не стану строить глазки. Зачем? Как только пройдусь, весь азарт исчезнет, и герой-любовник сольется. Так бывало даже с теми, с кем я знакомилась по интернету и даже говорила о своем недостатке. ДА! Недостатке! И не надо мне говорить об особенности, изюминке и остальной подобной хрени, которую так любят втирать те, на кого я учусь.
Не изюминка это и не особенность. Это то, чего нет у других, это то, что всегда оттолкнет, рассмешит, обратит на себя нездоровое внимание, и в нашей стране пока не научились относиться толерантно и никогда не научатся. А я к этому привыкла.
Я хромая. У меня одна нога короче другой. Намного короче. Это не исправит ничего, даже самая дорогая ортопедическая обувь, ни один врач даже при нашем уровне медицины. С атрофией нервных окончаний не в силах бороться никто. Не зря говорят «нервные клетки не восстанавливаются».
Когда иду к двери, почти злорадно усмехаюсь. Потому что точно знаю — он смотрит. Что? Все? Сдулся? А теперь давай иди на хер, парень. Беги на хер. Ты ведь сделаешь именно это.
И…впервые ошибаюсь, потому что он идет за мной. В лифт. В проклятый лифт, который застревает на черт знает каком этаже, без света… рядом с ним.
А потом начинается сюр. Это осознание, что я знаю человека всего лишь час. ЧАС! Но внутри нарастает ощущение, что знала всю жизнь, и мне оно не нравится, меня оно пугает до паники, заставляет покрыться мелкими мурашками.
Когда его красивое, можно сказать, идеальное лицо приближается к моему, я уже не умею дышать и моргать. Потому что никогда не видела таких красивых лиц. Он похож на актера, на Элвиса Пресли. За исключением волос. Они короткие и модно пострижены. Почти под ноль по бокам и с длинноватой челкой, падающей на гладкий красивый лоб. У него невероятные голубые глаза, невероятные ресницы, ровный нос и настолько красивые губы, что от них кружится голова.
Мы так близко, что я чувствую его дыхание. Мне пахнет никотином, пахнет его парфюмом и мужским терпким запахом, от которого подгибаются колени.
Что происходит с моим сердцем, я не знаю. Оно больше не сердце. Оно бьется так сильно, словно внутри меня колокола, и они гремят набатом. Я хочу, чтобы это прекратилось. Я хочу перестать так дрожать.
И это выражение его лица. Никогда раньше такого не видела. Он напоминает мне голодного зверя. И добыча, к которой он испытывает голод — это я. Со мной такого никогда не было. Мужчины на меня ТАК не смотрели. Освещение в лифте тусклое, и мне видно, как сверкают его глаза, как они сосредоточены на мне. Он же видел…он знает. Почему он смотрит так, будто не заметил. Что с ним не так?
Дышит часто, громко. Как будто мы пробежались вместе, потому что я тоже дышу беспокойно, и мне становится страшно…Страшно, что он набросится на меня, и еще страшнее, что я не смогу его остановить. Хуже. Я не захочу его остановить.
Божееее! Он ведь, и правда, ничего со мной не делает. И с ним рядом не просто тепло, а горячо, и меня всю обдает жаром. Господи, неужели я позволяю ему себя обнимать. Что скажет папа? Если бы он знал, что меня вот так кто-то трогал.