События эти, бесспорно, свидетельствуют о более или менее организованном и сознательном стремлении к возрождению политической независимости иудеев в Палестине. О мере этого стремления и его организованности мы ничего сказать не можем, но, как уже отмечалось, по некоторым другим источникам мы можем все же утверждать, что в период персидского господства в Иерусалиме был возрожден в какой-то степени иудейский культ и был свой духовный лидер. Это же может свидетельствовать о том, что при персах определенные круги иудейского общества сделали (или попытались сделать) реальные шаги к достижению на деле политической независимости и — к возрождению иудейского культа в полном объеме. В источниках нет информации, насколько эти шаги были согласованы с персами. Несложно понять, что до каких-то пределов такие мероприятия иудеев не противоречили интересам персов. Однако у нас нет оснований утверждать, как это делает М. Ави-Иона, что между иудеями и персами существовало что-то вроде договора о союзе и что иудеи по-настоящему выступили «единым фронтом» с шахскими войсками против общего врага[944]. Сохранившиеся источники позволяют говорить лишь о том, что интересы персов и иудеев до известного момента совпадали.
Однако непосредственно после осады иудеями Тира происходит резкое изменение отношения персов к иудеям. Об этом событии пишут очень многие христианские авторы — Себеос, анонимный автор сирийской хроники, Бар Эбрей, Михаил Сириец[945]. Все авторы сходятся в том, что персидский шах принял решение восстановить Иерусалим именно как христианский город и изгнать из него иудеев. Источники расходятся лишь в том, каковы были мотивы этого поступка.
У анонимного сирийского хрониста объяснение изменения персидской позиции выглядит очень экзотично. Иудеи будто бы пообещали персидскому главнокомандующему сокровища, которые находятся под храмом Гроба Господня. Ввиду того, что иудеи оказались не в состоянии сдержать свое обещание, персидский главнокомандующий решил порвать с ними. В этой связи в источниках иногда вспоминают христианскую жену Хосрова II, которая, возможно, могла повлиять на своего супруга. Все эти факторы могли играть определенную роль, но причина изменения позиции персов была конечно и глубже, и серьезнее.
Персы поступили очень прагматично. До какого-то момента иудеи, возможно, были нужны персам, но для налаживания управления завоеванной страной нужны были люди, настроенные на сотрудничество. Иудеи же были очень плохими кандидатами на эту роль. В эти годы Ближний Восток был по преимуществу христианским, и в такой ситуации иудеи, составлявшие угнетаемое христианами меньшинство, не могли быть подходящими кандидатами для руководящих ролей при персидской администрации. Именно поэтому персам нужно было делать выбор, и он был сделан в пользу христиан как силы, с которой общий язык найти гораздо легче и проще. Здесь, наверное, нельзя исключать и еще одного момента, отмечаемого Ю. А. Кулаковским. Он пишет, что персы, узнав о бесчинствах иудеев в Иерусалиме, отказались от сотрудничества с ними. Определенные основания для такого вывода действительно есть, ибо после захвата Иерусалима количество убитых христиан было значительным. Все же неясно, насколько правомерно сводить отказ персов от сотрудничества с иудеями только реакцией на убийства христиан[946].
Прежде всего было принято решение отстроить Иерусалим заново как христианский город. Далее персы приняли решение изгнать из города всех иудеев и восстановить ту ситуацию, которая была при римлянах, когда иудеям был закрыт доступ в Иерусалим. Вся власть в Иерусалиме была передана настоятелю монастыря Феодосия Модесту, проявившему себя неплохим администратором.
Для истории рассматриваемого времени имеет большое значение сохранившееся у Себеоса письмо армянскому католикосу Комитасу. Модест пишет, что иудеи, после изгнания их из Иерусалима, полны гнева и ярости и при каждом удобном случае задают вопрос о возможности возвращения в Святой Город и дают множество подарков, но их теперь не считают достойными возвращения в город[947].
Эти слова Модеста в передаче Себеоса подтверждает и автор книги Зеруббавеля. «Широе[948], сын царя персов, обратился против Нехемии и всего Израиля на пятый год». Если учесть, что захват Иерусалима произошел в 614 г. (4474), то пятый год (4478) как раз будет соответствовать 617-му, особенно если учесть, что иудейский и христианский новый год наступают в разное время. Что же касается книги Зеруббавеля, то далее в тексте сказано — «[сын персидского царя] разбил Нехемию и выслал его в пустыню... и было горе в Израиле, которого не бывало раньше»[949].
944
Avi-Yonah. The Jews of Palestine. A Political History from the Bar Kokhba War to the Arab Conquest. New York, 1976. P. 259-265.
945
Себеос. гл. 24(=Sebeos, сар.32); Chronica minora CSCO, Scr. Syr. Text., Ser. III, Tom. IV, Pars I. Edidit I. Guidi. Paris, 1903. P. 23;The Chronography of Gregory Abu’l Faraj being thr first part of his Political History of the World. Translated by E. W. Wallis Budge. Vol. I. London, 1932. P. 87; Michel le Syrien. Chronique de Michel le Syrien, patriarche jacobite d’Antioche (1166-1199). Editée pour la première fois et traduite en français par J.-B. Chabot. Vol. 2. Paris, 1901. P. 400 (XI, 1).
948
Так звали персидского шаха, сменившего убитого в 628 г. Хосрова И. Правда, упоминание этого имени в данном контексте совершенно не является доказательством того, что описываемые события относятся именно к 628 г.
949
Levi. L’ apocalypse deZorobabel et le roi de perse Siroès. //REJ. 1914. Vol. 68. N 136. P. 151-153.