Словарь был еще вполне крепкий, только потоком времени из него вырвало и унесло в неизвестность несколько тетрадок, и после слова «лоно» следовала мало полезная «Сицилия». Мыши могли поведать кое что о судьбе отсутствующих страниц, но предпочли не вмешиваться.
Зачем на Гавайях китайский разговорник Егор Сидорович не сказал. Вежливый Иван Аполлинарьевич спросить постеснялся, но, тем не менее, аккуратно разместил подарок соседа рядом с пляжным полотенцем и фотокамерой. Несмотря на свой демократизм, в житейских делах он всегда оставался скорее консерватором и, поэтому, столь почтенное старинное издание, конечно, предпочел этим новомодным электронным «переводчикам».
Наконец, чемоданы уложены, сумки упакованы, и вот уже вызванное по такому поводу такси несёт чету Мокрицыных навстречу неизвестному счастью со скидкой 50%.
II
В аэропорту всех жаждущих Рая ожидала отдельная стойка и миловидная девушка с подведёнными на гавайский манер глазами и бусами из ракущек поверх форменной кофточки. Немедленно выяснилось, что им очень, даже более чем очень рады, но что чартерный самолет немного опаздывает. Совсем чуть-чуть. Часа на два, ну, может на три. Всех пригласили в отдельный зал ожидания, и предложили диетическую коку за счёт агенства.
Коки Иван Аполлинарьевич не пил, он любил квас, пиво и водку холодную, но ни того ни другого ни третьего тут не было. Жена, из упрямства (всё же, бесплатно), коку выпила, и у неё заболел живот. У Ивана Аполлинарьевича живот заболел из солидарности тоже, от переживания за дорогое ему существо.
Когда, наконец, прибыл опоздавший на четыре часа самолёт, Мокрицыны с трудом добрались до своих кресел, и едва дождавшись бесплатного вечернего завтрака, состоявшего из кукурузных хлопьев, чипсов и консервированного сока, забылись тревожным сном.
Ивану Аполлинарьевичу снился приём у городских демократов по случаю открытия нового офиса. Нежнейшие закуски на невесомых подносах сами подплывали к его устам, шампанское лилось в бокалы, а коньяки согревали альвеолы его языка…
Эти райские видения были грубо прерваны голосом черной стюардессы, предлагавшей всем пассажирам поставить спинки кресел в вертикальное положение, пристегнуться и вообще – без нужды не вставать, поскольку самолёт приближается к зоне турбулентности.
Что это такое, Иван Аполлинарьевич не знал, но настроение было испорчено. И, оказалось, не зря, поскольку следующие три часа самолет болтало как тележку на «американских» горках.
Удивительно, но жена Ивана Аполлинарьевича всё это время безмятежно проспала на его плече, улыбаясь во сне чему-то своему.
III
Белая птица с черным хвостом и полосой на боку, пробежав по бетону посадочной полосы, подрулила к терминалу аэропорта Гонолулу.
Слегка пошатываясь, Иван Аполлинарьевич одной рукой подхватывает выспавшуюся и посвежевшую жену, а другой две сумки с ручной кладью и направляется в зал прибытия, где, согласно проспекту должна состояться церемония встречи новообращенных и введение в Рай.
Всё, собственно, так и было. Дюжина студенток-аборигенок, украшенных ожерельями из свежих цветов и одетых в купальники, стилизованные под набедренные повязки, сплясали танец сами, потом пригласили всех в круг и, взявшись за руки, повели хоровод. Продолжалось это не менее получаса.
Иван Аполлинарьевич крепко держался за свою слабую половинку, иначе его ноги подкосились бы, и сам он не добрался бы до желанных кущ.
IV
Дорогу до отеля и процедуру заселения в него Иван Аполлинарьевич не запомнил. Точнее, от них остались в памяти какие-то нечёткие мазки, вроде как на полотнах Матисса.
Номер Мокрицыным достался с видом на море. Море было синим и ласковым, видимо, художник, рисовавший его на стене соседнего отеля, знал своё дело хорошо.
Настоящее море находилось с другой стороны корпуса. До берега было мили полторы, но с террасы отеля видно было хорошо, как маленькие, словно бусинки, серфингисты несутся, увлекаемые черточками волн. Видны были и игрушечные яхты, и пароходики, похожие на один, сделанный когда-то маленьким Ваней.
Хорошо бы поесть, – решил Иван Аполлинарьевич и с надеждой приоткрыл дверцу урчащего в углу холодильника. Всё та же неизменная кока, консервированные соки, йогурт, кукурузные хлопья, чипсы. И, наконец – О, счастье! Несколько банок холодного пива. Пенная влага оросила его истосковавшийся желудок, унося с собой горсть проперченных чипсов и ломтик сыра Чеддер, обнаруженный в углу за чипсами.
О, Рай земной! Ты, все-таки, есть! – подумал Иван Аполлинарьевич проваливаясь в небытие скрипучего трёхзвездочного матраса…