Ещё один, самый оригинальный способ – убийство своего врага как субститута самого себя, но не по принципу аналогии, а, напротив, как антипода. Примеров не счесть, возьмите любые войны или казни политических противников. Но я приведу недавнюю историю: ликвидация американским спецназом врага Америки номер один Усамы бен Ладена. По внутренней логике ритуала сначала производится возгонка персонажа, раздувание его значимости, враждебности и могущества, а затем он приносится в жертву. Магическое обоснование таково: убитого и не отомщённого своими соратниками врага принуждают стать рабом своего убийцы в загробном мире. Такие представления имели многие народы. Раба можно использовать и для того, чтобы отправить божеству послание. Единственным условием контроля над убитым врагом и рабского состояния его души является взятие с тела убитого того, что чеченцы знают как цъет (они и монголы для этого отрезали у мёртвого ухо), а индейцы и первые американские поселенцы – как скальп (эти использовали кусок кожи с волосами, срезанный с черепа). Я уверен, что у бен Ладена тоже что-нибудь такое отрезали (формально – для генетической экспертизы).
Вот, пожалуй, и всё, что мне известно о хитростях царей, стремящихся избежать ритуальной смерти. Но вполне возможно, что были, есть или ещё будут и другие варианты.
В завершение хочу отметить, что цареубийство в этом ракурсе есть не отрицание монархизма, а исполнение миссии монарха, сакрального предназначения царя в мире. Не нарушить пришёл я, но исполнить – так мог сказать о себе любой из народовольцев, готовивших покушение на царственную особу. И Ленин тоже не нарушил, но исполнил. Народ обращается к принудительному исполнению царской судьбы, когда видит, что все хитрости и уловки не работают: на страну обрушиваются беда за бедой и понятно, что божество не получает наших посланий. А это значит, что посланнику пора отправляться в дорогу.
Спасибо за внимание.
Лист VI
Дорога
После мероприятия Иван Борисович оделся в миниатюрном гардеробе дискуссионного клуба и вышел на улицу. У крыльца стоял Асланян и курил. С неба струился колкий и сверкающий снег. Ауслендер поднял воротник пальто. Асланян пожал ему руку и сказал:
– Поздравляю. Хороший доклад. Ничего нового, но подано свежо. И коротко. Вот что я люблю в твоих концептуальных выкладках – лаконичность. У другого не продерёшься через подступы, вставки, цитаты и просто галиматью. Страниц десять нужно осилить, пока поймёшь наконец, что брат свистулькин хотел сказать. И ведь, как правило, чушь. Но обязательно раздутая до объёма докторской диссертации. У тебя не так: раз, два, так, сяк, тыр-пыр, восемь дыр – и всё ясно. Такая концепция. Love it or leave it. Молодец. Ты как сейчас, куда?
– Домой. Виктория обещала забрать. Только я её что-то не вижу.
– А зачем? У меня Аня на колёсах, мы тебя довезём.
– Да ну, неудобно. Далеко ведь.
– Ничего не далеко. Бешеному профессору семь вёрст не крюк.
– Тогда ладно… спасибо. Сейчас я только Виктории позвоню.
Ауслендер долго рылся в портфеле, пытаясь коченеющими руками найти на ощупь мобильник. Вы, наверное, тоже замечали, что когда хочешь, не заглядывая в сумку или в портфель, найти что-то на ощупь, то попадается всё что угодно, только не искомый предмет. Попадаются ручки, визитки, тетрадки, ножницы (откуда у меня в портфеле ножницы?), ключи одни, ключи вторые, носовой платок, третьи ключи, мешочек с чем-то сыпучим и мягким (что это?), угловатый и твёрдый предмет (а это что, что это, ох, пистолет?.. уф-ф… нет); в общем, Иван Борисович перепальпировал всё содержимое портфеля, прежде чем вытащил телефон. Он позвонил Виктории. Виктория была далеко («Я не думала, что ты так быстро кончишь», – о чём это она?), сидела в кафе с подругой. На заднем плане скрипела музыка. Ауслендер сказал, что его забирать не надо, его подвезут («Ну хорошо!» – «Ты когда будешь дома?» – «Я пока не знаю, мы только встретились». – «Понятно». – «Целую!»).
На пухленькой жёлтой «мазде» подкатила Аня. Ауслендер с трудом протиснулся на заднее сиденье. Рюрик сел на переднее сиденье – со значением, как взошёл бы на капитанский мостик. «Трогай, – скомандовал он, словно это были сани, а Аня была ямщик, – завезём Ивана». Аня молча кивнула.