- У нас в Берлади все такие, - сказал Иван в ответ на изумлённый взгляд.
Осенние ненастные дни как нельзя лучше отвечали тягостным думам Святослава Ольжича. Конец зарева-месяца потонул в ливнях, дороги размыло, реки выходили из берегов. Поэтому вести запаздывали. Многие князья сидели по домам, пережидая непривычно мокрую пору.
На другой день после Воздвиженья прискакал в Новгород-Северский бывший огнищанин Всеволодова двора, что под Вышгородом. Он повестил, что сотворилось в Киеве.
- Кияне Изяслава Мстиславича своим князем величают, молебны за его здравие служат, - говорил гонец, стоя перед Святославом с понурой головой. - А о тебе и брате твоём и слышать не хотят. Дворы ваши грабили, жгли, холопьев насмерть рубили.
- Что же, князь Изяслав сие непотребство допускает? - Святослав похолодел, представив, что может потерять не только власть, но и добро.
- Нет. Изяслав, говорят, милостив. Тех бояр, что за тебя стояли, да в битве в полон попали, велел отпустить за откуп.
- Три шкуры небось содрал, - Святослав мысленно прощался со златом-серебром в сундуках, с мехами и кожами в клетях, с бочками мёда в медовушах.
- С кого как, - уклончиво ответил огнищанин. - Сыновца твово…
- Святослава? Всеволодова сына? - встрепенулся Новгород-Северский князь. - Живой он?
- Как не быть живу! - огнищанин перекрестился. - Я, как услыхал ту весть, в церкву побежал, свечу Богородице во здравие поставил… В Иринин монастырь укрылся отрок. Хотел в ночи до тебя скакать. Да, слышь, отец Ананий его выдал… Токмо князь Изяслав, когда привели сыновца твово к нему на погляд, ничем отрока не обидел. Принял, как сына, обласкал и, слышь, даже дружину его оставил.
Святослав перекрестился с облегчением. Вдова Всеволодова, Рогнеда, ещё прежде удалилась в Путивль с младшими детьми. Ей будет радостно узнать, что её старшенький жив. Эх, Игорь-Игорь… Не сумели мы с тобой отстоять семью…
- И ещё одна весть для тебя добрая, - словно читая князевы мысли, продолжал огнищанин. - Сыскался брат твой, Игорь Ольгович.
- Как? Игорь жив? - Святослав вскочил со стольца.
- На четвёртый день только в болоте насилу сыскали, - повинился огнищанин. - Изяслав его не то, что Святослава Всеволодича - пред очи свои не пожелал представить. Спервоначалу твоего брата в Выдобичах держали, а после отвезли в темницу при Иоанновой обители, что в Переяславле.
При этой вести Святослав, как подкошенный, рухнул обратно на столец. Брат жив - но он пленник! Слишком хорошо все князья ведали, что это значит. Ибо не так-то просто князю отпустить другого князя на свободу. Да и не возвращали свободу пленным князьям.
Затаившись, как зверь, жил Святослав в Новгороде, слал гонцов по дорогам и в ближние сёла-городки, чтобы слушали и доносили, что деется на Руси. Боярина Петра Ильича отправил аж в сам Чернигов - старец сам упросился в дальнюю дорогу. Всё равно у него под Черниговом в Оргоще и Гуричеве были угодья и нужен был хозяйский догляд. Да и родич Петра Ильича сидел в боярской думе у Владимира Давидича, старшего из братьев. Надеялся Святослав, что братья вспомнят о том, что они с Ольжичами родня, и помогут в трудный час.
Покамест вести приходили добрые. Изяслав Мстиславич, урядившись с киянами и поцеловав им крест, занялся делами - убрал Всеволодовых тиунов, понаставив своих, добро Ольжичей роздал и заключил мир с половецкими ханами. Но сидевший в Турове Вячеслав Владимирич, Изяславов стрый, решил, что по роду ему должно сидеть на золотом столе. Сыновец Изяслав должен был уступить Киев старшему в роду, а Вячеслав после смерти брата Андрея стал старшим Мономашичем. И Вячеслав выступил к Киеву, попутно сажая на столы своих наместников. Совсем уже было успокоившийся Изяслав вынужден был идти на Туровского князя войной.
Получив эту весть, Святослав с облегчением перекрестился и поспешил поставить в церкви большую свечу Пресвятой Богородице, но малое время спустя доверенный человек из-под Вышгорода принёс горькую новость. Изяславу удалось одолеть старого дядю. Тот удалился в изгнание в назначенный ему Дорогобуж, а все его наместники и даже сам епископ Туровский Иоаким были в цепях приведены в Киев. На освободившийся стол Турова был посажен младший сын Изяслава, Ярослав. Его первенец Мстислав находился в Переяславле. И теперь уже ничто не могло отвлечь нового Киевского князя от своих давних противников - Ольжичей.
В начале груденя-месяца в Новгород-Северский въехал ещё один гость. Уютный возок, внутри обложенный мехами, подкатил к красному крыльцу. Двое отроков низко склонились, помогая выбраться почтенному старцу. Тяжело опираясь о резной посох, с трудом переставляя немощные ноги, старец одолел лестницу, постоял на гульбище, отдуваясь, и прошёл наконец в терем.
Святославу успели доложить о госте, и он вышел навстречу сам, уважая старость боярина.
- Пётр Ильич! Вот уж не чаял увидеться! Вот радость-то…
Князь действительно был рад видеть старого слугу дома. Помнил его с детства, когда тот служил Олегу Святославичу, встречал в палатах брата Всеволода, и вот теперь…
- Не с радостью я прибыл, - слабым голосом осадил его Пётр Ильич, осторожно опускаясь на лавку. - Небось поспешишь погнать меня за порог с такой-то вестью…
- Да за что же гнать тебя? Аль ты мне не слуга?
- Слуга, да только за дурные вести слуг карают, - покачал головой старик. Волос его был тонок и бел и казалось, что это сам Дед-Снеговик вошёл в палаты. - Из Чернигова я к тебе прибыл.
- И что за дела там, в Чернигове? - Святослав сразу заподозрил неладное. По уговору, старику бы дома сидеть, старые кости у печи греть, кисель попивать да князю грамотки отсылать с надёжными людьми, а он сам прискакал, себя не пожалев.
- А дела все супротив тебя, княже! Намедни был гонец от Изяслава к Давидичам - звал великий князь их к себе на снем. Братья-то и с боярами совета держать не стали - собрались и поехали.
- В Киев? - упавшим голосом вопросил Святослав. - Что за дела у них в Киеве?
- Чай, не на кару приглашал великий князь, - осторожно молвил Пётр Ильич. - Меды распивать поехали…
Святослав замер, глядя в одну точку, как громом поражённый. Ещё недавно, на Покрова, слал он бояр к братьям Давидичам - велел снести богатые дары. Передавал Петру Ильичу наказы, как склонить их к союзу. На старика он надеялся, да и живы были ещё сыны и внуки отцовых бояр. Помнили они, как дружны были Олег и Давид Святославичи, могли при случае замолвить слово. Не смогли. Или не захотели.
Меды распивать поехали… От мыслей таких черно было в душе. Ни слова не сказав Петру Ильичу, Святослав поднялся и, пошатываясь, как пьяный, пошёл к себе.
В покоях встретила Мария - кинулась было на грудь, обнимая за плечи и заглядывая в глаза, но Святослав молча отстранил жену. Прошёл к оконцу и сел, глядя на двор и видневшиеся ворота.
Крепки, видать, и сладки были меды у нового Киевского князя. Не прошло и двух седьмиц, как прискакал на княжий двор гонец. Ладный витязь, назвавшийся Рядилой, уверенно прошёл в палаты, дождался выхода Святослава и с коротким поклоном подал ему грамоту с печатью.
- Князь Изяслав Давидич с братом Владимиром из Киева тебе грамоту сию шлют, - сказал он. - Ежели ответ будет, велено мне его дождаться и назад отвезть.
Больно резануло по сердцу - черниговские князья пишут из Киева! Святослав порвал шнурок, стягивающий пергамент. Ровно выписанные строки поплыли перед глазами.
«Володей волостью своею, аще Новград-Северский намо отдай, а от брата отрекись», - было в грамоте.
Свернув пергамент, Святослав поднял глаза на гонца. Тот стоял, подбоченясь, словно не было за его спиной сотни дюжих молодцов, словно нет на земле такой власти, которая могла приказать скрутить ему за спиной руки и бросить в поруб. И ведь не было! Стоял за ним Изяслав Мстиславич Киевский и братья Давидичи и ещё бог весть сколько князей, ополчившихся на него, последнего Ольжича. Отдать Новгород-Северский и отречься от брата…