Но, видать, такой был год, что мир держался недолго. Не прошло и месяца, как дошли до Изяслава Давидича вести - рассорившись с отцом, бежал в Курск Олег, старший сын Святослава Черниговского. Молодого князя чуть было не взяли в полон в Киеве, и он, злой на отца за то, что готов был отдать его на расправу великому князю, отъехал от него.
Это была удача. Не теряя времени, Изяслав послал в Курск Ивана Берладника. Даже скорее не послал, а сослал, ибо видеть подле себя выревского князя с недавних пор было ему в тягость. Не сумел Изяслав Давидич подавить в себе подозрения: непрестанно вспоминал, как прощалась княгиня, когда шли они на Чернигов - прощалась с Иваном, а не с законным супругом! - потом на ум приходило стояние под Вырем. Вроде Иван показал себя молодцом - спас и княгиню, и казну, - а всё-таки глодало что-то в глубине души. Ведь несколько дней после того провели наедине. Мало ли что могло приключиться… От всех этих измышлений у старого князя пропадали сон и аппетит, он сделался раздражительным и мнительным. Отправив Берладника в Курск, он поспешил к молодой жене в изложню.
Елена встретила мужа с удивлением - давно уже между супругами не было ничего, кроме бесед и встреч в горницах. Она даже вначале испугалась, когда тот в одном исподнем и накинутом на плечи корзне переступил порог её опочивальни. Отшатнулась к стене, закрывая лицо руками…
- Еленушка? Чего ты? - воскликнул шёпотом Изяслав. - То ведь я! Не признала?
- Прости, свет мой, - княгиня кое-как справилась с собой и даже сумела улыбнуться. - Не ждала никого, заснула… А тут сон привиделся - будто ломятся сюда тати, хотят меня яти… Прости.
- Сон - это пустое, - Изяслав присел на ложе, погладил жену по волосам. - Придёт утро - и всё минет. Худо, что одна ты спишь - вот и мерещится всякое…
- Так ведь…
- Сегодня я с тобой. И нечего тебе бояться… Наоборот - будет тебе радость…
В разрезе сорочки белело смутно женское тело. Изяслав провёл рукой по выпуклости жениной груди, скользнул пальцами до бедра, подтягивая её к себе, задышал чаще, потянулся поцеловать… Елена молча терпела, послушно положив руки ему на плечи. Ждала, когда руки мужа задерут сорочку, молча откинулась на подушки, зажмурившись, чтобы не видеть его тела - худого, жилистого, местами уже дряблого…
Изяслав так торопился овладеть женой, что запутался в завязках портов и с досады оборвал шнурок. Взлез наконец на жену, покорно раздвинувшую ноги, завозился… Долго сопел и ёрзал, всё никак не мог утвердиться на ней. Потом глянул…
Елена лежала, закусив губу, такая безучастная к тому, что он проделывал с её телом, такая равнодушная и отрешённая, что у Изяслава пропало всё желание. Разочарованный, уставший, злой от бесплодности попыток, он сполз с одрины, но уходить просто так не мог. Полежал рядом, ожидая, что мужская сила вот-вот вернётся, но ожидание было напрасным. Раздосадованный ещё больше, он наконец натянул порты, запахнулся в корзно и, пробормотав пожелание спокойной ночи, удалился…
А вести из Курска шли одна радостнее другой. Олег Святославич согласился выслушать Берладника и обещал задуматься над предложением мира. Масла в огонь подлил Святослав Всеволодич, спешно примчавшись из Новгород-Северского. Три князя ездили на охоты, пировали и вели беседы. И в конце концов договорились не просто стать союзниками Изяславу Давидичу против козней Ростислава Мстиславича, но и послать гонцов к Святославу Ольжичу, дабы переманить на свою сторону и его.
Получив из Курска сыновнюю грамоту, Святослав Ольжич рассердился на неслуха, но тут вмешались бояре, которым тоже не по нраву были распри внутри семейства. В оба уха они начали внушать Ольжичу: «Правда на стороне Изяслава Давидича, а Ростислав враг тебе и детям твоим - хотел же в Киеве яти твово старшего сына! Он лжёт всем, блюдя свою выгоду, и уже посылал попа к Изяславу, предрекая отдать ему Чернигов. Ты же, Святославе, волость свою погубишь, коли станешь держаться за Ростислава».
И боярам удалось убедить своего князя - незадолго до Рождества Изяслав Давидич и Святослав Ольжич встретились в Старо дубе, куда прискакали и Святослав Всеволодич и причина всех споров молодой Олег Святославич. Последнего сопровождал Берладник, неотлучно находившийся при молодом князе.
Старшие князья встретились перед пиром в палатах. Раз город был во владениях Изяслава, гостей принимал он, но встал со стольца, когда старший Святослав показался в дверях:
- Рад видеть тебя, брате мой, в добром здравии!
- А ещё более ты был бы рад, коли лежал я на смертном одре, как было осенью? - не сдержался от колкости Святослав.
- Помилуй Бог, о чём ты? Всё прошло и быльём поросло, - отмахнулся Изяслав.
- То-то и оно, что быльём - не скоро ещё после половецкого выхода отдохнёт земля!
- Так ведь не корысти ради поганых я привёл! Токмо хотел свою волость назад получить…
- Да не вышло!
- Не вышло, - согласился Изяслав. Хлопнул в ладоши, чтобы подали вина и сладких заедков. - Ныне всё переменилось, брате Святославе. Месяц назад были мы врагами, а ныне пришла нам пора объединиться и забыть прежние раздоры.
- Чего ради, скажи на милость? - Святослав взял кубок с вином и даже сделал глоток, но смотрел недоверчиво.
- А того ради, что общий враг у нас, Святославичей, объявился и негоже нам пред его лицом ссориться. Ибо разъединены, суть мы слабы. А в единстве - сила!
Святослав хотел было напомнить, что давно уже нет единого рода Святославичей - есть Давидичи, Ольжичи и Ярославичи, что на Рязанщине, - но смолчал. Спросил только:
- Уж не Ростислава ли Мстиславича врагом называешь?
- Знамо дело, его. Сам посуди, брате, како ловко он нас поссорил - и опомниться не успели, как оказались в разных станах. А ведь Ростислав нам чужой. Он - Мономашич, а Мономахово племя издавна к нашему роду зло таит. Пошло то ещё со времён дедовых и длится до сей поры. Уже и до наших сынов добрались. Один Юрий Долгорукий чего стоил! А Изяслав Мстиславич, старший брат Ростислава? И сын его в отца пошёл! Все они против нас! Все мы от них пострадали…
- Да не только от них! Кто жёг Игоревы дома? Кто меня крова лишал? У меня в этих скитаниях сын новорождённый помер, застудившись! - воскликнул Святослав.
- Кто старое помянет, тому глаз вон! - решительно отрубил Изяслав. - Я у тебя, а ты у меня - вот мы и квиты. А кто всему причина? Не Мономашичи ли? Рассуди - не Изяслав ли Мстиславич тебя и брата твово Игоря разгромил? И не его ли брат ныне нас ссорит?
Он замолчал, сверху вниз глядя на двухродного брата. Святослав Ольжич нахмурился, раздумывая. Но он не был бы сыном Олега, коему жизнь поломал Владимир Мономах, если бы продолжал упорствовать и не понял бы правоты Изяслава.
Князья целовали крест действовать сообща и мстить всем Мономашичам в лице Ростислава Мстиславича за обиды Ольгова племени. Оттуда же, из Стародуба, послали гонцов в половецкие степи. Григорий Иваныч сам поскакал убеждать брата Шаруканя выступить на стороне родственников. Тот, будучи одним из самых влиятельных ханов донских колен половцев, не только согласился на поход, но и привёл с собой всех подвластных ему ханов.
Вместе с половцами, как один, встала вся Черниговская земля. Ради такого дела оторвался от молодой жены даже Святослав Владимирович, благо жена ему досталась совсем девочка, от силы четырнадцати лет. Свои полки присылали Новгород-Северский и Курск, Путивль и Рыльск, Сновск и Стародуб, Козельск и Брянск. Даже трепанный-перетрепанный этим летом Вырь выставил несколько сотен ополчения.