…И все. Бумаги и книги без сожаления были брошены в чемодан, тихая Ялта пошла в полный контраст с охватившим его нетерпением, к Чехову все равно приезжала жена, — ему тоже некуда и нельзя было устраниться от преследования живого, страстного и нежданного. Чехов легко поверил во внезапность отъезда, потому что и до того Бунин часто говорил, что пора ехать, — и только просил возвращаться, не сидеть в Одессе, если там покажется плохо. «Да, разумеется, я вернусь…» — отвечал он Чехову почти рассеянно.
И был пароход, совсем пустой и медленный, частые его гудки в тумане, три часа качки под Севастополем, его каюта и ее каюта, их ужин в пустом корабельном ресторане, их прогулка по Севастополю, гуляние по мокрой палубе, ее долгий ночной рассказ о себе, о муже-полковнике, об умершем ребенке, о другом офицере, который ее любил и застрелился двадцати четырех лет из-за карточного проигрыша. И была их короткая любовь и преданность друг другу, любовь, которая, как и бывает в таких случаях, умеет все свои стадии уложить в три дня: и нежность, и непонимание, слезы, и ревность, и все остальное. Была та свобода и безумье ласк, которых он и ожидал, — все равно больше не встретиться, — красота и молодость ее тела, ее распущенные волосы, утренний пеньюар, запах ее духов, ее длинные серьги на ночном прикроватном столике, ее утомленное и еще похудевшее лицо. Было превращение шутки в печаль, приключения в жизнь, женского в человеческое, случайности в судьбу, телесного в душевное. Было то, что все равно оставляет шрам на сердце, — он никогда не боялся отдать его в женские руки, пусть на три дня, или на день, или навсегда. Было то, за что он потом, спустя еще два дня, проклинал опять себя и презирал и о чем затем, в долгие годы своей жизни, он и написал лучше всего…
1968
Дм. Черниговский «СОВЕТСКАЯ ХРОНИКА» ИВАНА БУНИНА
Здесь впервые публикуются уникальные секретные материалы бывших КГБ СССР и МИД СССР, ныне — архива Службы внешней разведки РФ и Архива внешней политики РФ. Как удалось их обнаружить и рассекретить — сюжет для отдельной книги. Историческая значимость этих бумаг не столько в том, что они документально восполняют хронику жизни русского писателя-классика (разрушая при этом множество нелепых обывательских слухов). Благодаря этим документам мы впервые подступаем к острейшему вопросу о судьбе архива Бунина, фактически выкупленного советской стороной у вдовы писателя и все же, кажется, навсегда утраченного для нас.
Публикуемые материалы (1924–1964) можно разделить на две части.
Первая — собственно бунинская хроника — представляется вполне законченной: «завязка» — письмо 1924 года в посольство, «кульминация» — встреча с послом в 1945 году, «развязка» — протест в Гослитиздат в 1946 году. (Набранная в типографии книга была рассыпана. Бунин фактически нарушил компромисс с советскими издателями (о чем позже будет сокрушаться), готовыми удовлетворить все его требования и выплатить ему соответствующие гонорары, как это и произойдет позже с его женой.)
Вторая часть — почти детективная история бунинского архива, полная неясностей и открытых вопросов. После многолетних усилий и миллионов франков, выплаченных советской стороной В. Н. Муромцевой, архив И. А. Бунина остается в распоряжении Зурова, который принимается торговать архивом заново. После смерти Зурова бунинская коллекция таинственно уходит в Великобританию, где вот уже более тридцати лет хранится недоступной для специалистов, без опубликования описи.
22 декабря 1924 года в архиве едва открывшегося в Париже Советского посольства[9] появилось написанное на дешевой почтовой бумаге письмо, пролежавшее впоследствии в архиве Министерства иностранных дел СССР под грифом «Совершенно секретно» более семидесяти лет.
Аккуратный, скорее — женский, почерк[10], столь нехарактерное для Бунина написание «И. Бунин» вместо «Ив. Бунинъ», тон письма скорее говорят о «провокационном» характере документа, вряд ли имеющего отношение к реальному персонажу. Однако в таком случае трудно понять, зачем могла бы понадобиться столь откровенная фальшивка советским дипработникам (или близким к ним вечно за что-нибудь обиженным на Бунина «доброхотам» из числа белоэмигрантов). Никаких бумаг, развивающих историю этого письма, в Архиве внешней политики не обнаружено.
Загадочное письмо Советскому послу во Франции появилось в архиве Посольства всего через несколько месяцев после того, как Бунин выступил со знаменитой речью «Миссия русской эмиграции». Неоднократно повторенная Буниным, растиражированная зарубежной русскоязычной прессой речь неизменно вызывала энтузиазм среди правого крыла парижской белоэмиграции. Впрочем, становиться «знаменем» какой-либо из многочисленных политических эмигрантских группировок Бунин не хотел. Вкуса к политическим схваткам, природу которых он, по своей цельности, всегда отчетливо понимал, у него не было. После всего пережитого в «окаянные дни» он был «тяжко болен /…/ 3 года подряд, душевно, умственно и нервно».
9
Дипломатические отношения РСФСР с Французской республикой установлены 28 октября 1924 г. Посольство бывш. Российской империи во Франции официально работало еще несколько лет.
10
Не может ли это быть рука секретарши посольства, переписавшей письмо, оригинал которого был отправлен (и пока не обнаружен) в Москву? Отсюда и новая орфография.