- Как ты думаешь, хозяйка дома? — первый сформулировал их общее опасение Иван.
Хоть царевич и был в родстве с одной из представительниц сей древней профессии, а Агафон мог считать себя коллегой Бабы–Яги (если бы совести хватило с таким образованием), оба они перед лицом незнакомой лесной ведуньи чувствовали себя несколько неуютно.
- Давай, покричим ее, — предложил было волшебник, но, тут же вспомнив об умрунах, быстро добавил: — тихонько. Если не отзовется — тогда заглянем. Я бы и вовсе мимо прошел бы, если бы не купание в болоте с твоей разлюбезной мымрой мокропузой.
- А я думал, тебя ветерок обсушил, — не замедлил ответить чародею взаимной любезностью царевич, и тут же смутился своей нехарактерной язвительности.
Чародей буркнул что–то невразумительное и, похоже, внезапно передумав кричать, сразу перешел к заглядыванию.
Ступеньки под ногами проскрипели, но не провалились. Агафон потянул дверь на себя, и она недовольно провизжав что–то ржавыми петлями, отворилась.
Они вступили в жилище Бабы–Яги.
Все кругом было затянуто пылью, паутиной и запустением — полки и шкаф, лавки и стол, лукоморская печка и пучки высохшей и давно потерявшей свой запах травы под потолком… Паутина закрывала окно подобно давно нестиранной тюлевой занавеске.
- Ты, кроме Ярославны, когда–нибудь в домах других Бабов–Ягов… Баб–Яг… Баб–Ежей… тьфу ты… короче, ты меня понял… был? — шепотом поинтересовался Агафон.
- Нет, — так же шепотом ответил Иван. — С другими познакомиться не приходилось. К счастью, наверное. Что бы Ярославна не говорила… Лучше от них держаться подальше. А ты?
- И я — нет. Просто я хотел узнать, такая… обстановка… она для избушки средней Бабы–Яги типична? То есть, это мерзость запустения, или так и должно быть?
- Не знаю… — нервно оглядывался вокруг царевич. — Вернется — спросишь.
- И еще — как ты думаешь, она, если действительно вдруг вернется, не осердится, что мы ее печку затопим? И баню? И что–нибудь помыться и переодеться поищем?
- А ты бы на ее месте осерчал бы?
- Я–то? — задумчиво покачал головой маг. — Если бы в мое отсутствие она пришла бы ко мне домой и стала шариться в моих вещах? Наверное, поостерегся бы.
- Да я не о том!.. — Иванушка нетерпеливо взмахнул рукой и тоже задумался.
На одной чаше весов стоял гипотетический гнев гипотетической Бабы–Яги по ее гипотетическому возвращению. На другой — холодная мокрая грязная одежда, любовно прилипающая к холодному, мокрому грязному царевичу, босиком стоящему на холодном мокром грязном полу (и когда с него успело столько натечь?).
Пожалуй, рискнуть стоило, пришел он к выводу.
- А, ну ладно, поди, отговоримся как–нибудь… В некоторых историях их представляют не такими уж и плохими. Бывает и хуже.
Волшебник, с облегчением вздохнув, поддержал решение Ивана и первым кинулся к ближайшему сундуку.
- Что там? — заглянул нетерпеливо ему через плечо Иванушка.
- Тетрадка какая–то… — пожал плечами Агафон. — Старая. А под ней — еще одна. И еще.
- Тетрадка? — захлопал глазами царевич. — Что может Баба–Яга записывать в тетрадку?
- Заклинания всякие? — предположил Агафон. — Рецепты отваров из гадюк? Пирогов из белены? Сейчас посмотрим.
- Нет–нет, ты что! Читать чужие записи — нехорошо!
- А, может, они помогут нам понять, куда подевалась хозяйка, — возразил чародей.
Против такого довода поспорить не смог даже Иванушка.
- Так… Сейчас… сейчас… Посмотрим… — сопя от усердия, Агафон стал перелистывать негнущиеся желтые страницы толстой верхней тетради. — Смотри! Похоже, это дневник!
- Тем более!..
- Ай, да ну ее! — отмахнулся чародей и стал читать вслух:
- «Пятое ноября года бешеного медведя. Погода стоит замечательная. Шестой день льет дождь. Можно не ходить выкапывать кротов, лежать на печи и пить чай с вареньем из волчих ягод. Надо будет попросить волка на следующий год набрать побольше — наварю еще и на кикимору, а то постоянно придет, и смотрит голодными глазами, как будто я ей чего должна. А так лишний раз у себя посидит.»
Чародей перелистнул несколько страниц.
- «Четырнадцатое января года бархатной лисицы. Проспала три недели. Разбудила кикимора — приходила поздравить с Новым годом и попить чаю. Чаю не дала, обозвала красавицей и выставила за дверь. Не выспалась как не знаю что. Теперь два дня буду вертеться и не засну. Вот симпатяшка, чтоб у ней прыщи сошли!»
- Что, так и написано? — не поверил Иван и вытащил дневник из рук Агафона. — Ха, и верно! А что дальше было?
- Читай, — предложил ухмыльнувшись волшебник.
Но царевич постеснялся и перелистнул несколько страниц.