К счастью, мечи пришлось отложить и заняться раскопками и оказанием первой помощи.
- Костеевцы, — не унимался дед Зимарь, пока дружинники извлекали его из–под выщербленной, треснувшей, но всё еще прочной и, самое главное, тяжелой, малахитовой столешницы кафедры. — Костеевцы из города вышли? Они были переодеты в солдат твоей страны, Симушка!..
Дружинники расхохотались.
- Не успели, дедушка, не успели! — весело воскликнул один, и дед узнал Володьку из караула у ворот.
- А что случилось?..
И дружинники, наперебой, как горячий анекдот, стали рассказывать:
- Ты не поверишь, но не прошло и двух часов, как прибыло настоящее лесогорское войско!..
- Пять тысяч!..
- Костеевцы, что у ворот, тут же кинулись на наших…
- Да куда им, полутора сотням, против наших двух!..
- Да еще, когда ворота открыли, лесогорцы самозванцам так бока намяли!..
- Так наваляли!..
- Ни один не ушел!
- И не успели закончить, как глядим — остальные во весь опор из города скачут и какую–то чушь несут!..
- Ату их, ребятушки, ату!..
- И вас туда же, родимые!..
- И их оприходовали, всех до одного!..
- Сдаваться предлагали — не согласились, гады…
- Злые они…
- А тут, только совместную победу отпраздновать хотели, смотрим — Змея вернулась!..
- И прямо ко дворцу полетела, даже не жжет — не палит ничего по пути!..
И тут настал звездный час белобрысого Володьки.
- А она около ворот наших села! Мы только от твоих чар, дедушка, глаза продрали — глядим, Змеища!.. То ли сон, то ли морок, то ли настоящая! А потом глядь — у нее в когтях как на полатях царевич Иван со своею супругою! Они спрашивают, дескать, что случилось, где кто, и тут мы всё, как ты, дедушка, велел, им и рассказали! Оне, царевич с царевною, с ней хотели лететь, а она говорит им, мол, нет, тут я сама с супостатом должна поквитаться, вы свое дело сделали, и — вверх, к башне!.. А потом оттуда ка–а–а–ак грохнет!.. Ка–а–ак рванет!.. Камни как полетят градом!.. И сама она закувыркалась и наземь рухнула. Ну, мы думали — всё… пропала… и наши пропали, и всё пропало, одолел их костяной царь…
- А тут их высочества нас вооружили лопатами, мечи у нас свои были, и — сюда, на выручку!..
- Думали, Костею тому каждый хоть по разу да вдарит за все хорошее…
- Хоть лопатой…
- А вы тут без нас обошлись.
- А как всё было–то?
- Да, что тут случилось?
- Как вы его победили?
- Или враки всё, что он бессмертный был?
Граненыч и Симеон переглянулись и поняли, что оба они подумали об одном и том же.
- Всё расскажем, всё опишем, как было, никого не забудем, — торжественно проговорил царь. — Есть у нас на примете один жизнеописатель замечательный. Пишет — как поёт. Он про всё, что было, книжку правдивую сочинит. Чтобы все прочли и знали. Что написано пером, как говорится…
- А как же кто неграмотный?.. — раздался дрожащий, расстроенный голос Сайка.
- А кто неграмотный — тому прочитают, — успокоил его Володька.
Друзья и вновьобретенные родственники собрались в Малом Уютном зале у камина только поздно вечером, чтобы не сказать рано утром.
Даже после гибели Костея хлопот у них не убавилось. Но это были приятные хлопоты.
После уничтожения Камня силы всё, что было порождено его магией, вернулось на круги своя.
Умруны обрели долгожданный покой.
Двухметровые зверолюди превратились в того, кем они были до поступления на службу к Костею и поспешили разбежаться. На их отлов были брошены все пять лесогорских тысяч да еще лукоморцы: аннексий и контрибуций с них не получишь, так хоть отработать заставим, решил обком. Разрушенный обстрелами из баллист и катапульт и налетами Змеи город нуждался в хозяйской руке строителя. Боярин Никодим за свой счет и руками неудавшихся завоевателей собрался перестроить скомпрометировавшие себя участки городской стены, а боярин Демьян на радостях взялся вымостить все четыре дороги аж километров на сто.
Гигантская невидимая боевая машина, на которую вчера наткнулся экипаж Марфы Покрышкиной и Пашки, превратилась во вполне видимую груду железа, на которую тут же стали точить зуб (а также зубила и ножовки по металлу) все городские и окрестные кузнецы.
Обериха прислала к Дионисию Кракова и попросила забрать из ее царства мертвого мужика в одном сапоге — весной весь воздух испортит. Она рассказала, что ворвался он к ней как к себе домой вчера, посреди ночи, засел за ее домом и затих. А сегодня к вечеру как заорет вдруг, ровно оглашенный, как за горло схватится, будто кто душит его, и пал замертво. Поглядела она — а на шее у него след, словно удавкой его давили, а удавки–то и нет, только пепел черный вокруг шеи. Но если бы он стал так каждый день вопить, честных лешачих пугать, то она, велела передать, его бы сама удавила.