Глупо было надеяться, что кто-то прочертит для него весь путь к логову Кощея Бессмертного, но, сравнив набросок с настоящими картами, понял Иван, что верна его догадка. Конечно, там не было черным по белому написано: "Здесь живет Кощей Бессмертный",- к тому ж по каким-то своим резонам писал отец Марьи Моревны варяжскими рунами. Но там и сям примечал глаз Ивана странные значки, тогда как на других картах ничего примечательного в тех местах не было.
Хватит с него и такой указки - поехал же он в гости к сестрицам, не имея ни карт, ни столь веской причины. Зятья бы сейчас весьма ему помогли, однако рассчитывать на то, что палаты их на закате там же окажутся, где и на рассвете, все одно что полагаться на слово Кощея Бессмертного. Потому решил Иван-царевич времени даром не терять, а закатал все карты в свиток и отправился из библиотеки прямо на конюшню.
Жилище чернокнижника признал Иван с первого погляду. Не палаты, а крепость с зубчатыми стенами, выстроенная на холме средь густого леса. Окрест, куда ни глянь, запустенье царит - кому по нраву эдакое соседство, в здравом уме человек и близко к проклятому месту не подойдет!
А сам-то он в своем ли уме?..
Да, Иван и не загадывал, что так легко отыщет цель своих скитаний. Помогли ему в том старые карты, а еще более чутье. То самое чутье, что некогда привело его прямо к палатам зятьев, невзирая на великую способность их к перемещениям. Но подъехать незамеченным к злодейской берлоге - это уж было превыше всех ожиданий, такое лишь святой простоте под силу.
Прислонился он к дереву и подумал было лечь наземь да ползком ползти, ведь Кощеева крепость так и пялится на него зловещим своим оком. Вот вроде и хоронится он в глухой чащобе, а ровно на ладони. Другой бы на месте чернокнижника, напротив, лес-то расчистил на сто саженей окрест, а этот, вишь, понимает свою неуязвимость, знает, что ни у кого не хватит ни дерзости, ни глупости приблизиться к его жилищу. Иван потрепал по морде верного коня и с усмешкой подумал, за какого он скорей сойдет - за дерзкого иль за глупого.
Полчаса минуло, покамест недвижно стоял он под соснами, вдыхая смолистый их аромат. За это время успел мысленно обшарить все закоулки Кощеевых покоев и так устал от трудов праведных, ровно семь верст на карачках прополз. Но даром труды не пропали: он с точностью удостоверился, что в крепости никого нет, кроме его полоненной жены. Может, Кощей и бессмертный, но жилище его, не в пример хозяину, будто вымерло. Не блестят клинки часовых на бастионах, не выезжает никто из черных ворот, птица и та не пролетит над мрачным логовом.
Добрый знак, подумал Иван, однако же странно.
Дневной свет стал сумеречным, а он все мешкал, все глядел, как неспешно тянутся за солнцем длинные тени.
План был прост: пробраться в крепость под прикрытием тьмы, перескочить чрез высокую ограду и спасти свою Марью Моревну.
Ежели не спасет - грош ему цена!
Копыта Бурки слишком звонко цокали по мощеному подворью, хоть и обмотал он их лоскутами от трех разорванных рубах. Так громко, что впору оглохнуть. Небось меньше было б шуму, зачни он колотить палицею в крепостные ворота. А палица-то в руке, и перевязи меча с шашкою ослабил он на всяк случай. Не худо б еще стрелу в лук заправить, да руки заняты.
Конь беспокойно всхрапывал, прядал ушами и закатывал глаза под лоб нет-нет да и сверкнут белки в свете тонкого месяца. Как не посочувствовать Бурке, когда у него у самого со страху зуб на зуб не попадает?.. Может, не такой уж он трус, коль хватило ему смелости в этом себе признаться, да что толку?..
Воистину обитель Кощеева навела бы страх на храбрейшего из витязей. Добро бы просто грозен был вид этой крепости, так нет - веяло от нее невиданной доселе злобою.
Черными великанами нависли над ним купола. Шпили, точно когтистые пальцы, к звездам тянутся, дабы сграбастать их наперекор самому Создателю. Черные окна, подсвеченные коварным блеском месяца, походят на пустые глазницы черепа. Полукруглые арки чудятся зияющими провалами ртов, застывших в крике, а решетки, коими они забраны, вызывают в памяти оскаленные зубы убиенных татар, что предстали ему не далее как три месяца назад на поле битвы. Живое олицетворенье смерти, как ни странно это звучит, подумал Иван, а вслух вымолвил:
- Нет никого, и слава Богу.
Нет, он не дошел еще до того, чтоб самому с собой разговаривать, просто человечья речь должна была успокоить Бурку. Впрочем, хозяин его не меньше нуждался в успокоении. Больно уж легко дался ему сей подвиг, ежели, конечно, он состоится...
Опасливо прокрался он по гладким, словно врытые в землю черепа, камням и соскользнул с седла. Кабы не цокот копыт, стояла б на подворье тишь, как в моги...
- Нет, нет, Боже избави!..- задушил свою мысль Иван-царевич.
Недаром говорил ему Ворон: "Не буди лихо, пока оно тихо". Кто знает, не разбудил ли он уже это лихо?.. Сколь раз ему пришлось каяться в своей глупости, не худо бы впредь и поостеречься.
Но благие намеренья развеялись как дым, едва увидал он на пороге Марью Моревну с фонарем - выглянула, сердешная, проверить, что там за шум. Тут уж всю Иванову мудрость как рукой сняло. Рванулся он через двор, дабы заключить жену в объятья, назвать всеми на свете ласковыми именами, и услышал нежный ее голосок:
- Ох, Ваня, что ж ты слово-то свое нарушил? Отпрянул царевич от укора горького, ровно по щеке она его хлестнула, а нежности в голоске ее и вовсе не было, аккурат он годился одергивать ратников, что плохо держат строй. Развел Иван руками, открыл было рот, да не шли с языка оправданья. Коль не лгать, оправдываться ему нечем, а солгать ей в такой миг - лучше язык себе вырвать.
- Виноват, Марья Моревна, прости,-тихо проронил он.- Повинную голову меч не сечет. Но простишь аль нет, в этом поганом месте нипочем тебя не оставлю.
Марья Моревна поглядела на мужа, не зная, смеяться ей иль плакать. Но не заплакала и не засмеялась, лишь молча подала ему руку, и подсадил он ее в седло коня, а сам позади вспрыгнул. Долго они ехали, ни слова не проронив, а когда Марья Моревна вновь заговорила, в голосе ее проснулась былая нежность:
- Хоть ты Иван-дурак, но не сменяю я тебя на Мудрейшего из Царевичей всея Руси.
Глава седьмая. О ТОМ, КАК ИВАН-ЦАРЕВИЧ СПАС МАРЬЮ МОРЕВНУ ОТ КОЩЕЯ БЕССМЕРТНОГО И КАК ТОТ ВЫРАЗИЛ СВОЕ НЕУДОВОЛЬСТВИЕ.
Полонив Марью Моревну, пустился Кощей Бессмертный по белу свету творить свои премерзкие дела. Где ни проезживал - всюду кровь лил да страх наводил. Но едва Иван-царевич с женою покинули мрачные пределы Кощеева царства, как начал конь спотыкаться под чернокнижником.
Споткнулся раз, споткнулся другой, а на третий сбросил хозяина с седла. Встал злодей, отряхнулся и давай нахлестывать кнутом вороного.
- Что ты, волчья сыть, травяной мешок, спотыкаешься?! Аль позабыл, как надобно Кощея Бессмертного по свету возить?
Гневно всхрапнул конь от побоев да ругани, вовсе не заслуженной, выпустил пар из ноздрей, ударил в землю железными подковами потяжелей да поострей, чем палица иного богатыря, и молвил человечьим голосом:
- Я-то не позабыл. А ты никак позабыл, Кощеюшка, чего тебе стоило раздобыть этакого коня.
- Кощей Бессмертный отпустил поводья, заткнул за пояс окровавленную плеть.
- Отчего же, помню, как три дни пас бесовский ваш табун, как устерег его да выбрал себе самого резвого.
Вороной свесил голову, притушил огненный блеск в глазах.
- Вот и я помню, как гулял когда-то на воле и как в неволю попал.
- Куда денешься, коль мы с тобой об заклад побились да ты проиграл.Взялся Кощей за луку, вставил ногу в стремя и, невзирая на седины, по-молодецки легко вскочил на коня.- Чего ж тебя ноги не держат? Али чуешь какую невзгоду?