Вопреки расхожим штампам, отец Василий не был ни мелким, сухонький старичком, ни дородным, солидным священником с большим крестом на рясе. Передо мной сидел самый обычный мужчина средних лет, со спокойным выражением лица, имел умные, ясные глаза. Внешность вполне приятная, никакого внутреннего отторжения он у меня не вызывал. Дав мне некоторое время для осмотра себя, священник мягко улыбнулся и сочувственным тоном начал:
— Катерина Сергеевна, приношу вам глубокие соболезнования по поводу упокоения вашей бабушки, Пелагеи Степановны! Бабушка ваша последнее время тяжело болела, но все равно с достоинством несла свой долг по управлению поместьем, присмотром за своими людьми. Пелагею Степановну можно считать стоиком в таких условиях. Вам будет непросто встраиваться в нашу тихую сельскую жизнь после столичной. Пелагея Степановна была бы вам надёжной поддержкой, но она по своему мягкосердечию все жалела вас и считала, пока возможно, оградить вас от житейских сложностей.
Это он про старую барыню говорит, про ее мягкосердечие? Да из ее характера можно гвозди делать! Стальные. Священник, меж тем, продолжал восхвалять покойницу, что для меня удивительно. Не может быть, чтобы он ни разу не слышал сплетни о том, что бабуля-то ведьмой слыла среди местного люда. А церковь всегда нетерпима была ко всем оккультным делам. Внезапно в мои мысли ворвался голос отца Василия, от которого я отключилась на какое-то время.
— Надеюсь, вы продолжите богоугодное начинание вашей бабушки и тоже будете жертвовать средства на помощь сиротам и вдовам?
Вот оно! Бабка явно просто откупалась от попа пожертвованиями в церковную кассу, и священник предпочитал не слышать, о чем шептались в округе. На чем-то богопротивном старуха поймана не была, значит, все в порядке. Но теперь поп взялся за меня.
— Вы, Катерина Сергеевна, успели ли попрощаться с вашей бабушкой, пока она была жива и в сознании?
Я кивнула головой.
— Да, отец Василий! Успела, потом мы ещё даже пару часов поговорили. Точнее, Пелагея Степановна рассказывала мне о поместье, вводила в курс хозяйственных и финансовых дел. Советовала нанять управляющего. Вы не знаете подходящего человека — честного и непьющего? Ещё советовала не торопиться с замужеством, потому как беспокоилась, чтобы я не повторила судьбу ее дочери Майи, сестры моего отца. Она слишком рано вышла замуж, слишком рано собиралась стать матерью. Потом она велела мне идти спать, поздно уже было, а я и так столько пережила за последние два дня. Вы, наверное, слышали про нападение на почтовую карету? А утром Игнатьевна мне сказала, что Пелагея Степановна умерла.
Соврала я тут, конечно, но кто сейчас может опровергнуть мои слова? Но не стоит и попу знать все в точности. И про то, что старуха наоборот, рекомендовала мне выходить замуж. И про тот странный провал в сознании. Так я всегда могу отговориться от попыток сватовства соседей, мол, бабушка не велела так рано выходить.
Отпив чая с плюшками, священник поднялся и сказал, что он сейчас идёт в часовню, оттуда пришлёт дьяка и псаломщика, пусть тоже подкрепятся. И я могу тоже пойти в часовню. Народ уже собирается. Поминальный обед он благословит, но долго задерживаться они не будут. Путь до их села Богородского, где и расположен сам храм, неблизкий. А из-за появления лихих людишек все теперь опасаются.
Священник ушел, пора и мне собираться. Я прошла в свою комнату, там, среди вещей Майи, я видела темно-серую кружевную пушистую шаль. Денёк особо хорошей погодой не баловал, солнце, светившее с утра, давно и надёжно скрылось в тучах, да и ветер угадывался по качающимся макушкам деревьев, видных в окно. Дождь бы не пошел, здесь хоть и Нечерноземье, но грязь тоже качественная. Кстати, надо бы сменить обувь, а то в туфлях с такой тонкой подошвой далеко не уйдешь.
Подумав, надела свои собственные носки и кроссовки. Тепло и удобно, я бы и колготки теплые надела, если бы они у меня были. Действительно, климат в моё современное время значительно потеплел по сравнению с девятнадцатым веком.
Посчитав сборы законченными, наметилась выходить из комнаты, как дверь открылась, и в комнату, пятясь задом, вошла Верка с подносом в руках. На подносе стоял фарфоровый чайник, из носика которого шел пар, чайная пара и несколько разных тарелочек со снедью. Пристроив свою ношу на прикроватную тумбочку, Вера всплеснула руками.