Ване нужно научиться её игнорировать; он отрывает взгляд от её груди и смотрит только на Гвидона - куда-то на его выглаженный воротник, не решаясь смотреть в глаза. Спрашивать, как равный, ему нужно научиться тоже.
- Это значит, я тоже бессмертный?
Морана смеётся снова - тише в этот раз, качая головой, и даже Гвидон улыбается кончиками губ. Чувствовать себя дураком Ваня научился еще с перевертышем, и его не особенно гнетет это чувство.
- Нет. Совсем нет, - отвечает Гвидон терпеливо. - Это значит, у тебя может быть парочка необычных умений. Сила, если ты любишь Звездные Воины. Кощей не родился таким. Он сам себя таким сделал.
Ваня замолкает, размышляя над услышанным. Фильмы он смотрел, и ему вполне ясна аналогия - там тоже родство со злодеем не делало тебя плохишом автоматически. Есть небольшое "но" - окончив школу, он уже понимает, что жизнь отличается от экранных сказок.
- Темная сторона, типа?
- Именно так.
Заскучав, Морана снова толкает его под столом коленкой. Ваня вздрагивает, но умудряется сохранить относительное спокойствие - одно из величайших его достижений последнего месяца.
- Ты поможешь нам? - спрашивает Гвидон прямо.
Он говорит без обманной отеческой ласки Салтана, без обаятельной ворожбы Мораны и даже без недомолвок перевертыша - коротко и по делу, единственный в этом новом волшебном мире. Ему хочется помогать - это его талант, если они, как Люди Икс, различаются по талантам. Ваня крутит в руках чашку кофе, допивает, рассматривая гущу на дне. Его не торопят, даже Морана, и, он слышал, можно как-то гадать на рисунках от кофе, понимать знаки - но, как ни старается, он не видит ничего, кроме грязи.
- Вы спасете моих друзей? - вопросом на вопрос отвечает Ваня. - Они живы?
Он не называет братьев братьями, подхватив у перевертыша выражение - теперь это может сыграть на руку. Магические приключения не должны быть всерьез опасными, лучше никаких, и Ваня и так втянул их в слишком многое. У него с трудом получается заставить себя радоваться отсутствию их кровного родства, с трудом получается признавать, и никак не получается думать о них иначе. Гвидон словно ждал его просьбы, готовый к переговорам, и кивает, соглашаясь.
- Они живы. И их спасут.
То и дело сжимающая его тревога отступает, и только теперь Ваня осознает - они действительно могли умереть, из-за него, едва он оказался в поезде. Не зря его зовут дураком. Осознание это ошарашивает, и Ваня жмурится, приходя в себя - наверное, как-то так чувствуют себя на мести аварии, выбираясь из-под обломков машин. Действительно могли умереть. Гвидон понимающе ждет снова и подливает кофе.
Ваня делает несколько больших глотков, трет глаза, не давая себе раскиснуть, и тоже старается говорить собрано и кратко - как Гвидон. Голос его не дрожит, но получается все равно не очень похоже.
- Чем же я могу вам помочь?
Вместо Гвидона отвечает Морана - она изгибается, наклоняясь, и её золотая прядь касается его руки, щекоча. Всё, что она говорит, превращается в музыку, если она захочет.
- Кощей должен быть где-то рядом с тобой. Или с сокровищами. Ты сможешь увидеть его рано или поздно. Опознать. Есть магия в его крови, и ты его родной сын. Баюн видит такие вещи.
Ваня отстраняется, осторожно убирая прядь её волос, и садится ровнее. Гвидон спрашивает снова прямо и по существу, жестом останавливая потянувшуюся к ним Морану.
- Подумай, может, ты видел кого-то рядом? Кого-то, кого можешь заподозрить? Может, слышал о нём?
Морана наклоняется всё равно, жадно вслушиваясь, как будто мечтает лично вцепиться этому Кощею в горло - и она уже подставила Ваню разок. У него нет причин верить ни одному из них, кроме вооруженных людей снаружи, и эта - весомейшая из причин - заставляет Ваню молчать, а не спорить.
- Вижу, ты сомневаешься, - понимает Гвидон.
Не то чтобы он сомневался - какие уж тут сомнения, когда ничто не мешает им закопать его под палаткой, но. Он просто не может представить, чтобы это кончилось для него хоть чем-то хорошим.
- Хочешь узнать, что стало с твоей матерью? - вдруг спрашивает Гвидон.
Ваня вздрагивает, едва не подпрыгнув на стуле. Это последнее, что он ожидал услышать.
Он знает, что стало с его матерью и так.
- Нашли дурака, - Ваня хмурится, пытаясь не верить. - Пьяный водитель, авария, что тут узнавать.
Гвидон не удивляется его реакции, не теряется и пытается убедить. Он просто говорит:
- Баюн так не считает.
Ваня второй раз слышит об этом Баюне, не понимая, чем тот так авторитетен, но мысли его путаются, опережая друг друга, и он никак не может выстроить происходящее в четкую, понятную картину. Сердце скачет где-то у горла, ладони потеют, Ваня сглатывает и перестает пытаться. Один вопрос сейчас самый главный.
- Вы знаете?
- Пока нет. Но могу узнать.
Гвидон тонко, еле заметно улыбается, и Ваня спрашивает, пытаясь не признать поражение:
- Баюн?
- Кот, - поясняет Морана с усмешкой.
Ваня сразу понимает, о ком она, и вскакивает, едва не уронив чашки.
- Я не обязан верить спятившему старику!
- Не обязан, - соглашается Гвидон.
Ему нет нужды спорить; сказав о матери, он уже победил.
Ваня зло сопит, пытаясь взять себя в руки, и тайна, как наживка, удерживает его крепче военных за стенами трейлера, крепче раскинувшейся вокруг степи, крепче денег и страха - больше всего, что мог предложить ему Салтан. Он плохо помнит маму, но помнит, и сердце его сжимается. Ваня садится обратно.
- Дневной сторож в НИИ, где я работал, - произносит он сипло. - Василий Петрович. Он... Странный. Я бы подумал на него.
- Стережет свои сокровища, - смеётся Морана, прикрывая глаза. - Чахнет.
- Проверим сторожа, - говорит Гвидон и встает. - Спасибо.
Он касается рукой Ваниного плеча - совсем легко, без тени фамильярности, и решает прежде, чем Ваня успевает отказаться.
- Ты получишь цветок.
Морана сверлит его вспыхнувшим, ненавидящим взглядом, но не смеет поспорить.
3.
Они вновь встречаются со стариком на закате. Туман низко стелется, окрашенный его лучами, и придает происходящему кинематографически пафосный, кровавый оттенок - или как будто они утопают в клубничном киселе из школьной столовой. Ваня может рассмотреть его лучше, чем в прошлый раз, и жалеет, что присмотрелся - под ошейником старика проглядывают язвы, а зубы его черны.
- Ко мне зачастили гости, - говорит он, карканьем. - Хорошо, что мне есть, чем их угостить.
Ваня невольно оглядывается, высматривая ворон, и они действительно разлетаются, в такт словам, от кроны огромного дуба. Старик не спрашивает, зачем они пришли, словно действительно заранее знает ответы. Он подходит ближе, звеня цепью, и на этот раз в его руке несколько грубых деревянных мисок. В верхней из них плещется густая, темно-зеленая жижа, и у Вани крайне нехорошее предчувствие.
- Готов? - старик спрашивает.
Охрана окружает их полукругом, не давая отступить, только вперед - к старику и дереву с каркающим вороньем. Морана не пришла с ними, демонстрируя несогласие - что-то непонятное Ване, связанное с цветком, но Гвидон совсем не выглядит расстроенным. Ни Васи, ни перевертыша нет, Ваня видел их в последний раз утром, выбираясь из палатки, и, если с ним что-то сделает безумный старик, ему хотелось бы попрощаться хотя бы с ними. Гвидон отвечает:
- Готов.
Старик хмыкает, и кот на его голове насмешливо блестит глазами - он обходит Гвидона, даже не взглянув, и приближается к Ване. Бежать некуда, позади вооруженная охрана, Ваня понимает это и все равно не может не отступить. Миски в руке старика деревянно, глухо стучат друг о друга, вместе с карканьем, звоном цепи и ветром превращаясь в музыку. Кто посадил его на цепь? Почему? - думает было Ваня и тут же обрывает себя. Он не хочет знать.