У двери Алешка задержался:
— Как вас кличут-то, скажите на всякий случай.
— Горбачев.
— Спасибо. Пойду я, пора.
Николай пораздумал, окинул свою комнату приценивающимся взглядом и вышел следом за Алешкой убеждать дежурную насчет свободного дивана в коридоре второго этажа.
* * *
Нередко о величине и значимости предприятия судят по авторитету, известности, имени его руководителя. Николай не знал этого, но именно так, по первому впечатлению, по виду и осанке начальника, решил, что попал на крупное предприятие, на большое дело.
Его принял генерал Бражнин.
Статный седой мужчина в возрасте, с аккуратно зачесанными редкими волосами на крупном черепе встал из-за стола, резко и широко шагнул вперед.
— Здравствуйте, товарищ Горбачев. Прошу! — и указал большими серыми глазами на кресло.
Голос у него был сочный и властный, каждое слово получалось чеканным. Николая в первую минуту подавили и голос, и ромбы в петлицах, и орден Ленина на груди начальника. Отвечая на вопросы этого человека, Николай старался быть немногословным, точным.
— Значит, вам и буровым мастером пришлось поработать? — переспросил генерал, внимательно, словно врач, рассматривая Николая. И, выслушав утвердительный ответ, вдруг спросил: — Ну а что такое тайга, представляете?
— По кинокартинам, — признался Николай, — и еще… из окна вагона.
— Значит, представляете не только слабо, но и неверно. Ну, ничего, здесь увидите все в натуральную величину. У нас организуется новый участок на речке Пожме и впадающем в нее ручье. Район во всех отделах управления пока что именуется как сплошная «трудность»… Вот, — генерал обернулся к стене и карандашом широко обвел по карте синий развилок, густо испещренный штрихами, обозначавшими на топографическом языке заболоченность. — Газ нужен! И нефть — Ленинграду.
Он обратился к другой карте, с цепью красных флажков, обозначавшей передний край войны. Глаза генерала остановились на Баку, потом он перевел взгляд на Северный Кавказ. Привычным движением пальцев провел по волосам и вновь обратился к Николаю:
— Имейте в виду, что на Севере нефть ведет себя не совсем обычно. Вы слушали что-нибудь о «шнурковых залежах»? В Америке, например, говорят: «Нефть есть только там, где вы ее найдете». И в этом своя доля правды, видимо, есть… Но мы должны говорить по-другому: «Там, где залегает нефть, мы ее всегда возьмем! Найдем и поднимем в любых геологических условиях, в любом климате!» Для нас Юкон и Клондайк не были бы проблемой. Приходится лезть в тайгу и болота с тяжелым оборудованием и многотонными грузами, все это повседневная работа — и только.
Генерал протянул Николаю портсигар, закурил сам.
— Итак… работать будем на так называемой Пожемской депрессии. До наших геофизиков там вообще нога человеческая не ступала, если не считать блуждания дореволюционных компаний. Они не оставили никаких полезных данных… Крайний Север как промышленный край не только частной инициативе, но никакому другому государству не под силу.
— Надо умело и энергично организовать дело, — продолжал генерал. — Имейте в виду, что вы будете хозяйственником, начальником и командиром — как хотите это называйте. До получения точных результатов бурения у нас будет очень незначительный штат. Остальное уточните в геологоразведочном отделе. Будете вставать на партийный учет — от секретаря получите дополнительные советы и указания.
Николай поднялся, но генерал остановил его:
— Одну минуту… Еще одно. Я должен вам сказать о людях. Будут у вас и местные комсомольцы и эвакуированные из западных областей, но будут и бывшие из лагерей. Сложный и нелегкий народ. На них обратите особое внимание и, главное, проверяйте на каждом шагу. Впрочем, если найдете правильный подход, гору свернуть можно.
Николаю вспомнился ночной разговор в гостинице, он понимающе кивнул.
— Ну, я наговорил вам сейчас об одних трудностях, так вы не теряйтесь: в жизни все бывает трудно — и предельно просто… И еще давайте условимся. По графику вы должны опробовать первую скважину в конце июня. Но это график, инженерная арифметика. А мы вот здесь, с глазу на глаз, давайте договоримся на партийный срок. А?.. В общем, жду вас на доклад месяца на полтора раньше, и обязательно с хорошими результатами. На поддержку можете рассчитывать. Хорошо? — Он улыбнулся и крепко, обнадеживающе пожал руку Николаю. — Желаю успеха, Николай Алексеевич! Сейчас зайдите к нашему главному геологу. Я позвоню Штерну.
— Андрею Яковлевичу?! — воскликнул пораженный Николай.
— Да. А что?
— Ничего… — пробормотал Николай. — Я учился по его учебнику. Я не знал, что профессор здесь…
— Здесь много интересного люда. Не удивляйтесь.
Через час Николай вышел от главного геолога.
Разговор с генералом, а потом с главным геологом — видным нефтяником страны — не столько прояснил Николаю будущую работу, сколько насторожил и взволновал. На комбинате не хватало специалистов, на инженерных постах сплошь и рядом орудовали практики. Можно было поэтому понять генерала, назначившего его, молодого инженера, начальником отдаленного участка, на самостоятельную и, несомненно, ответственную работу. Но оттого, что все легко объяснялось, не становилось легче. Давняя надежда — поработать под началом опытного специалиста — не оправдалась. И опасаться приходилось не за себя — Николай думал о том деле и тех людях, которые, еще не зная его, уже ждали, надеялись на него.
«Хватит ли тебя, Горбачев, на это?» — с грустной усмешкой подумал Николай, захлопнув за собой дверь главного геолога.
В коридоре, около отдела кадров, неожиданно столкнулся с Федором Ивановичем.
— Эге! — закричал старик, устремившись к Николаю. — И ты здесь, сынок? Здорово! Вот, понимаешь, воистину тесна земля наша! Неспроста подружились!
Они подошли к окну в конце длинного коридора.
— У меня и направление сюда было, а вот вы как? — спросил Николай.
— Комбинат-то у них, как я вижу, по площади целая Бельгия с Голландией! Дочка в этой системе и работает, только на шахтах, — объяснил старик. — А я-то приехал, да не вовремя: она совсем уж в дорогу собралась. Новый участок какой-то ударный. Кто похитрее, те не очень стремятся на голое место. А она вызвалась добровольно. «Дня три, говорит, побуду с тобой, а там оставайся в квартире с газом, и до свидания!» А на черта он мне, газ, если без дочери?
— А когда она собирается на Пожму?
Старик удивился, что Николай правильно назвал будущий адрес дочери:
— Вот-вот, верное дело — Пожма! А я позабыл это мудреное название. Недели через две обещают амбулаторию дать, но она-то уже собралась.
— Так вы не пускайте ее до назначенного срока, а потом отправляйтесь вместе, жилье к этому времени приготовят. Чтобы без разлуки, — посоветовал Николай.
— Мне-то что там делать? Тоже гигиеной заниматься?
— Да ведь вы металлист! Как же так — что делать? — И добавил, вконец ошарашив старика: — Приезжайте! Через пару недель буду ждать. Я тоже туда направлен, на Пожму.
— Тоже? Зачем?
— Бурить. Нефть и газ искать.
Они распрощались «до скорой встречи»…
Огромное здание комбината выходило на широкую белую площадь. Утром площадь была пустынна, зато сейчас к управлению непрерывно подъезжали и приходили люди, торопливо вбегали в подъезд, будто подгоняемые крепким морозом, а потом так же торопливо и озабоченно расходились и уезжали во все стороны. Оживление было словно у крупного войскового штаба.
Тыл работал.
Николай постоял на высоком крыльце, полюбовался городом. Со всех сторон наступала угрюмая, засыпанная снегом лавина тайги. Она и звала и предостерегала человека.
«Что ж, — с чувством тревоги и решимости подумал Николай, — послезавтра едем…»
3. НОЧНЫЕ ВСТРЕЧИ
Тишина…
Мертвая тишина в лесу. Замерли до весны бурые нахохлившиеся ели, сплетаясь лапами в сплошную, осыпанную ледяными иголками чащобу. А на земле — выпирающий из-под сугробов бурелом, валежник, вздыбленные корневища.