Маня в смятении на него взглянула.
Она еще не верила всему этому; она знала, слышала, что так бывает, даже с Умкой где-то в Азии это чуть не произошло, но… не здесь, не со мной!.. И она повторяла молниеносно, как заклинание, в мыслях, что в каждом смертном есть частица Будды, об этом говорит благая сутра цветка… а тот, кто повторяет хотя бы несколько фраз из нее — спасется, уже спасен.
Каменный Клюв, побывав на Верхнем Болоте, перед которым в траве серебрилась какая-то выпуклость, и успев позавтракать двумя жирными и нежными лягушками, неспешно возвращался. Благо Прозрачные Крылья умерили свой пыл, свой хладный пыл, по крайней мере, здесь, на высоте древесных крон, в толще срединных дорог старика в черном платье. Правда, выше облака с темной поволокой текли все так же стремительно. А древеса внизу, под сжатыми лапами Каменного Клюва уже успокаивались.
Вспомнив о виденном перед Верхним Болотом, он хотел все-таки вернуться и все рассмотреть, но тут его внимание привлек дым над светлоствольным домом шершней, и Каменный Клюв снова свернул туда, и, сделав пару десятков взмахов, покосился и увидел давешних охотников. Так он и думал, что они промаялись ночь в засаде и оставили свою затею, решили, как всегда, отдохнуть перед возвращением.
Но на этот раз они не отдыхали, а кого-то терзали на пестрой подстилке.
Каменный Клюв видел белое тело и сноп рыжих волос. Охотники оставались в своих серых шкурах. Они молчали. Один удерживал тело, а второй суетливо дергался. Молчали и все травы, деревья. Оружие и мешок лежали рядом с кровавым пятном. Каменный Клюв повисел на месте и — полетел дальше. Нет, нет, это были красные уголья. Иногда люди обходились без крови. И эти охотники не охотились, а предавались гону, которому вечно были обречены. Оттого их так много расплодилось по лицу Земли. Всюду, куда бы Каменный Клюв не залетал в своих странствиях, — еще в давние времена, когда он был молод и охоч до длинных дорог, — он встречал людей и гигантские скопища их жилищ или хотя бы признаки их присутствия; во всех направлениях тянулись набитые пути и гудящая паутина, стоившая жизни некоторым Крылатым; и в самых пустынных краях они вдруг появлялись с оглушающей песнью, выпадая из неба, дыша огнем и смрадом; Каменный Клюв слышал, что и в нетающих снегах горных хребтов можно найти их знаки. Может быть, только там, где отдыхают Прозрачные Крылья, в ночных сверкающих норах запредельного неба нет следов человека, нет их дыма, нет их шума и нет их запаха.
Впрочем, Каменный Клюв ничего не имел против их запаха, если только это был запах мертвечины.
Увидев дым, — для этого пришлось взобраться на дерево, — Кир засек направление и двинулся в шуршащих, спутывающих ноги травах. Этот холм оказался просто необъятен. Кир не думал, что заблудится. Но он так и не вышел на старую стоянку у трех старых берез, только вымок и вымотался, как собака, тойфел, бНОПНЯ… Если здесь можно заплутать только на одном холме — пусть он и внушителен, как плацдарм для целой армии, — то что говорить обо всей местности. Кир чертыхался, спотыкаясь на кочках — «Тойфел!» — проклинал заросли осота и чертополоха — «бНОПНЯ!» Терял из виду дым. Или тот рассеивался, уносимый ветром, и он двигался уже не в том направлении, а заметив снова дым, сжимал зубы и поворачивал. Он надеялся узнать у тех, кто разжег костер дорогу, по которой бы они могли выйти отсюда, и попросить спичек. Вряд ли ему откажут. В конце концов он может заплатить.
Через некоторое время ветер вдруг стих. Кир был слишком измучен, чтобы сразу обратить на это внимание. Но позже понял, что стало очень тихо.
— Ну… вот, — проговорил он вслух, озирая травы, деревья и небо. Голос его прозвучал очень громко. Вдалеке летела черная птица. Дым совсем исчез. Но Кир с удивлением узнавал место: высокое светлоствольное дерево, осина, что ли. Или тополь. Значит, он вышел? Да, вон и тонкие березки, иван-чай…
Удивление его было безмерным, когда он увидел Маню, сидящую у горки подернутых серым пеплом углей.
— Раздача рождественских подарков…
Маня не поворачивалась на его голос.
— Птича, что это значит?.. Спички были у тебя?
Девушка молчала. Она сидела, накрывшись палаткой, и была похожа на какую-то бабку в салопе или восточную женщину в парандже.
— Подруга! — позвал Кир, подходя ближе и разглядывая кострище.
— Да, — ответила она глухо, — у меня.
— бНОПНЯ! Тойфел! А я рассекаю по травам, как жеребец!.. — Он присел на корточки, протянул руки к кострищу. — И ты не могла мне покричать?