Под ними всё так же тянулся лес, только уже не волшебный, а самый обычный. А ещё час спустя внизу замелькали огни городов.
— А если нас увидят? — встрепенулся вдруг Фёдор.
— Поздно спохватился, когда мы уже пол России проскакали, — усмехнулся серый волк. — Не бойтесь, меня простым людям не увидеть.
На подлёте к Москве волк притормозил. Василиса вновь достала серебряную тарелочку, и направила волка к нужному дому. Его, так же как сад Кощея, окружала высокая белокаменная стена, вдоль которой до самых небес тянулся невидимый глазу простых людей колдовской барьер.
Волк приземлился на пустынной улице. Дом хозяина жар-птицы располагался среди таких же больших домов, окружённых садами и высокими заборами. Тротуар здесь был совсем узкий, зато дорога, наоборот, очень широкая. Было ясно, что тут не принято ходить пешком, а подобает ездить на автомобилях.
Иван слез со спины волка и поглядел на небо. Звезды померкли, луна укатилась к горизонту.
— Должно быть, сейчас около двух ночи.
— Час удачный, все сторожа спят крепким сном. Знаю я, чей это дом, — оглядев белокаменный забор и виднеющийся за ним высокий трёхэтажный дом, мрачно сказал серый волк. — Чародея Афрона. Он лет десять назад дал зарок волшебством не пользоваться и среди обычных людей поселился. А коль скоро он слова своего не нарушает, никто его не трогает.
— А ты откуда знаешь? — удивился Фёдор.
— Знаю я Афрона, три года у него служил, дом охранял. Мне туда нельзя, — волк махнул косматой головой на белокаменный забор. — Перо ваше золотое только одного человека скроет. А то хозяин дома сразу поймёт, что к нему кто-то влез.
— Нет, если Ванька залезет, потом перо нам передаст, — возразил Фёдор.
— Не пойдёт, — покачал головой серый волк. — Как только он перо из рук выпустит, сразу же колокола тревожные зазвонят.
— Ну из сада Кощеева мы все так вылезли! — упорствовал Федя.
— Так то ж мы вылезли, а тут влезть пытаемся! — попеняла ему Василиса. — В лесу чар обнаружения не было.
— Ааа, да, точно, балда я, — наконец, согласился Фёдор.
— Осталось решить, кто пойдёт, — добавила Василиса.
— Я пойду, — без тени сомнений выступил вперёд Иван. — Я вас во всё это втянул, мне и вытаскивать.
— Ты чарами полётными владеешь? — спросил его серый волк.
— Немного, — признался Иван. — Не то, чтобы прям летать могу, но парить умею.
— Тогда слушай и запоминай, — кивнул волк. — Увидишь на самом верху окно, на том окне стоит золотая клетка, а в ней жар-птица сидит. Ты птицу возьми, за пазуху положи, да смотри клетку голыми руками не трогай!
— Как же я её тогда открою??
— Не знаю, тряпкой какой-нибудь возьмись. Как будто горячую кастрюлю с огня собираешься снять. Иначе клетка на волшебную силу твою среагирует, и поднимется трезвон.
— Понял, — кивнул Иван, проверяя, крепко ли сидит заткнутое за пояс перо.
Волк схватил его зубами за шиворот и одним махом перекинул через забор.
Иван пустил в ход волшебство, и мягко спланировал на траву. В саду Афрона было диво, как красиво — пёстрые цветники, подстриженные в форме волшебных зверей деревья, а у самого дома серебрился хрустальными струями фонтан.
Убедившись, что его прибытие не надело шума, Иван осторожно прокрался к дому. Задрав голову, он посмотрел на заветное окно. Оно было распахнуто настежь, чтобы жар-птице было удобнее улетать и возвращаться.
Иван сделал глубокий вдох, надувая щеки, и медленно выдохнул. Его ноги оторвались от земли и, по мере того, как Иван дул, он продолжал подниматься. На уровне второго этажа ему снова пришлось сделать вдох, и плавный подъем продолжился. Добравшись до нужного окна, Иван с облегчением перевёл дух.
Помня наказ волка, Иван обмотал ладонь подолом рубахи и открыл клетку. Осторожно достав жар-птицу, он сунул её за пазуху и уже собирался спускаться, как вдруг поддерживающая его в воздухе волшебная сила испарилась. Иван охнул и, чтобы не упасть, поспешно схватился за подоконник, ненароком задев голой рукой золотую клетку.
В тот же миг по всему дому загудели волшебные колокола. Иван хотел уже спуститься на землю, как вдруг кто-то крепко схватил его сзади за руку.
— Поймался, вор!
Иван вздрогнул от неожиданности и попытался вырваться, да не тут-то было. Оглянувшись, он увидел стоящего за окном крепкого, как кряжистый дуб старика в ночной рубахе и ночном колпаке. У него была длинная, до пояса седая борода и кустистые брови, из-под которых гневно взирали два жёлтых, как у кота глаза.