«Охранять», – мысленно приказал Иванушка перстню, отобранному несколько лет тому назад у Кащея Бессмертного, а верный меч «Кладенецъ», возникнув прямо из воздуха, лег удобной рукоятью прямо ему в ладонь.
Бесцеремонно расталкивая народ плечами, он пробился сквозь толпу и увидел следующее зрелище: на месте, где раньше стоял арендованный ими прилавок, зияла крупная воронка, будто от попадания авиационной бомбы, и из нее исходило призрачное сияние, окутавшее тех, кто находился на дне воронки.
«Иванушка», – услышал Дурак голос чувства, сидящего в голове. Он узнал Василису. Да, сомнений быть не могло, это Василису, его любимую жену, засовывали в мешок трое здоровых бугаев, отгороженных от всего мира призрачным сиянием. По-видимому, сияние являлось защитным полем, через которое никто не мог проникнуть, судя по нескольким полицейским, отчаянно навалившимся прямо на воздух, будто на каменную стену.
«Иванушка!» – вновь воскликнуло чувство. И тогда Дурак взмахнул мечом и рубанул сияние. Раздался сухой треск, и в разные стороны полетели искры, как при коротком замыкании. Но Иванушка не успел увидеть этого красивого зрелища. Его отшвырнуло на несколько метров назад, его тело, описав плавную дугу над головами зевак, приземлилось на крышу книжного ларька и, проломив ее, провалилось внутрь, роняя полки с книгами и журналами.
А когда люди, отвлеченные этим акробатическим номером, вновь обратили взоры на таинственную воронку, то не увидели ни ее, ни бугаев, засовывающих девушку в мешок из-под свеклы, ни таинственного сияния. Только обескураженные полицейские, поднявшись с земли, отряхивали серые мундиры.
Очнулся Иванушка в городской лекарне. Открыв глаза, он сразу узнал, где находится, поскольку бывал здесь не раз. Знакомые сводчатые потолки угрюмо серели вверху, обвешенные подслеповатыми лампами и липкими лентами для мух. По бокам от Иванушки стояли еще три кровати, такие же грубо сколоченные и давно покрашенные в последний раз, как и иванушкина. На кроватях лежали какие-то больные люди. Дурак повернул голову и увидел окно. Оно было маленьким, но пропускало достаточно света, чтобы освещать всё помещение.
– Не иначе очнулся, – сказал кто-то хриплым голосом.
Иванушка взглянул на говорящего. Это был бородатый мужик в холщовой рубахе и полосатых больничных штанах. Он лежал поверх одеяла, водрузив босые пятки на спинку кровати, и с интересом смотрел на Дурака, прищурив оба глаза. На вид ему было лет сорок.
– Похоже на то, – ответил ему другой мужик, чуть помоложе.
Давеча он перелез с кровати на тумбочку и сидел там, читая книжку. Но сейчас он оторвал от нее свое очкастое бритое лицо и смотрел на Иванушку, грациозно изогнув одетое в майку и трусы продолговатое туловище.
Третий больной ничего не сказал. Он лежал, с головой укутавшись в одеяло. Над его подушкой жужжало несколько мух.
– Здравствуйте, – сказал Иванушка. – Меня зовут Иван, а фамилия моя Дурак.
– Я Игнатий Кондратьев, – сказал бородатый мужик и, встав с кровати, ушел вон, скрывшись за дверью, гулко хлопнувшей на прощанье.
– А вас как зовут? – спросил Иванушка у очкастого.
– Ик хы… – начал было очкастый, но внезапно упал с тумбочки и уснул.
Тогда Иванушка тоже лег поудобней и закрыл глаза. Но тут вдруг дверь в палату открылась и по полу зацокали каблуки. Пришлось глаза открыть.
Первое, что увидел Иванушка, были великолепные ноги в черных капроновых чулках и в туфлях на высоком каблуке. Там, где ноги должны были соединяться, начинался белый халат, очень быстро кончался, распертый изнутри двумя большими полушариями, и на стройном стебле шеи, украшенной бусами из ненастоящих самоцветов, свисающими в бездну между полушариями, удобно сидела изящная головка с большими серыми глазами на миловидном курносом личике, мелкопористая кожа которого была гладкой и загорелой, и венчалась копной светлых волос, частично упрятанных под белый кокошник.
«Медсестра», – догадался Иванушка, когда изображение перестало надвигаться, поскольку медсестра вдруг остановилась, внимательно разглядывая Иванушку.
– Вы, наверное, медсестра? – начал Иванушка издалека.
– А вы, наверное, больной? – вопросом на вопрос ответила медсестра, слегка наклонившись, чтобы поставить на иванушкину тумбочку поднос со шприцами.
При этом Иванушка заметил, что под халатом у нее ничего нет.
– Как ваша фамилия, больной? – спросила медсестра.
– Дурак я… – сдавленным голосом произнес Иван, исподтишка разглядывая полуобнаженные полушария, готовые вот-вот выкатиться наружу, прямо Иванушке, так сказать, на ладони.