Сочувствие главы русской церкви Макария вытекало из самой церковной политики митрополита, его стремления к централизации церкви, подчинению ее московскому руководству; этого он думал достигнуть, в числе других мероприятий, и централизацией производства книг для церквей и для религиозного чтения.
Однако впоследствии церковники, и высшие и низшие, поняли, что книгопечатание, это мощное орудие распространения просвещения, не укрепляет, а подрывает господство церкви и религии. Церковники оказались злейшими врагами не только светской, научной, просветительной книги; они стали бояться распространения даже церковных книг. В начале XIX века митрополит Платон горевал о введении книгопечатания в Москве: «И так, печатанием книги в лучшее пришли совершенство, а через печатание умножением их, особливо в нынешнее время, больше ли пользы или вреда произошло, решить трудно». Как известно, «в совершенство пришли» церковные книги, в которых перед печатанием исправлены были описки и т. п. Значит, митрополит здесь говорит как раз о церковных книгах и сокрушается именно об их размножении.
От церковников не отставало и царское правительство. С первого же момента возникновения издательской деятельности, не связанной с правительством, оно обрушилось на печать с запретами и гонениями. Известна печальная судьба первого русского частного издателя Новикова; известна расправа над Радищевым, выпустившим без цензуры книгу против крепостничества и царизма.
Недаром в 1909 году, когда открыт был в Москве памятник Ивану Федорову, один из юмористических журналов обличил цензурные гонения на печать в царской России: карикатурист язвительно напоминал, что для большей близости к тогдашней действительности памятник деятелю печати следует дополнить… фигурой цензора.
«Пропущенная деталь в памятнике первопечатнику — фигура первого цензора». Карикатура из журнала «Будильник», 1909 г.
Идеологи буржуазного общества, чьей победе над средневековьем так сильно способствовало изобретение и распространение книгопечатания, также не могли понять всего значения деятельности Ивана Федорова и в лучшем случае сводили ее к культуртрегерству в том узком смысле, какой придавали этому понятию филистеры буржуазной науки. Нередко Ивана Федорова рассматривали только как первого русского ремесленника-типографа, как родоначальника современных наборщиков и метранпажей.
Введение книгопечатания в России явилось одним из важных моментов строительства русского государства. Не случайно возникновение его совпало с началом нового периода русской истории.
Еще в XVII веке была сделана попытка дать сжатый очерк истории книгопечатания в России в «Сказании… о воображении печатном…» Неизвестный автор был почти современником первых шагов печатного дела в Москве. Еще свежи были рассказы очевидцев, предания совсем недавней старины. Это делает «Сказание» ценным историческим документом для нас.
Причины введения книгопечатания автор объясняет гораздо шире, чем это делалось в послесловии к первопечатному «Апостолу». Если, например, послесловие указывало только на недостаток книг и их порчу, то «Сказание» раскрывает еще одно существенное, хотя и чисто материальное, соображение: дешевизну печатных книг.
Но гораздо важнее другие, тут же приведенные мотивы: Иван IV ввел книгопечатание для того, чтобы в России нечто изрядное учинить и по себе память сотворить.
Вот этот отрывок из «Сказания»: «…Вложи ему (Ивану IV) бог во ум благую мысль, еже бы ему изряднее в Рустей земли учинити и вечная память по себе сотворите: произвести бы ему от письменных книг печатные, крепкого ради исправления и утверждения, и скорого делания, и легкия ради цены, и своея ради похвалы…»
Итак, два первых и главных соображения, которые подчеркивает автор, следующие:
1) Иван IV, вводя книгопечатание, имеет в виду его пользу для Русского государства.
2) Царь вводит книгопечатание также своей ради похвалы, чтобы сотворить о себе вечную память, то есть в целях восхваления власти московских государей.
Нужно признать автора «Сказания» человеком и догадливым и наблюдательным. Для XVII века его замечания очень метки.
Действительно, книгопечатание тесно связано с политикой Ивана IV, с созданием единого Русского государства. Оно связано также со всей предшествующей историей русской книжности, публицистики, созданием единого русского литературного языка и русской грамматики. Дальнейшее развитие политической литературы, публицистики, русского литературного языка и грамматики становится ко времени Ивана Федорова невозможным без введения книгопечатания, без перехода от рукописной книги к печатной.