Пока Баторий брал русские крепости, в пределы Московского государства было осуществлено несколько рейдов. Оршанский староста Филон Кмита сжег в Смоленской области 2000 селений и предместья самого Смоленска; производя повсюду на своем пути страшные опустошения, он возвратился в Оршу с огромной добычей. Таким же образом князь Константин Острожский с сыном Янушем и брацлавским каштеляном Михаилом Вишневецким сжег город Чернигов и его окрестности, но из‑за яростного сопротивления русских взять черниговскую крепость не сумел. Эту неудачу Острожский, отступив от Чернигова, компенсировал, разослав во все стороны легкие конные отряды, которые разорили Северскую область до Стародуба, Радогоста и Почепа.
Таковы были итоги похода 1579 года; главным в них было, конечно, завоевание Полоцкой области. Завладев ею, Баторий тотчас занялся ее переустройством на свой лад. Он постарался восстановить укрепления Полоцка, для чего изыскал 7000 злотых, на которые нанято было для постройки стен 63 плотника в Витебске и 14 в Двинске. В Полоцкой крепости он оставил гарнизон в 900 человек (400 всадников и 500 пехотинцев) под началом воеводы Николая Дорогостайского, которому дал в помощники Войцеха Стабровского и Франциска Жука. На границе с Московским государством поставлены были военные отряды: гетман Мелецкий по приказанию короля разделил польское войско на три части и, назначив начальниками над ними Христофора Нищицкого, Мартина Казановского и Сигизмунда Розена, указал им места для зимних стоянок.
Сильная паника, владевшая неприятелем, давала Баторию надежду на дальнейшие успехи, и он горел желанием продолжать войну. Однако ситуация вынудила его на время отложить свои планы: дороги раскисли окончательно, армия была утомлена, пало громадное количество лошадей, а главное — катастрофически не хватало денег.
Отдав необходимые приказания, Баторий покинул Полоцк 17 сентября[48] и отправился по Двине в Дисну, куда приказал перевезти под надежную охрану все пушки (здесь они были оставлены до следующего похода). Накануне отъезда из Полоцка, 16 сентября, он послал Ивану письмо, в котором извещал его о взятии Полоцка и обрушивал на царя упреки в том, что по его вине проливается христианская кровь. Заодно он напоминал Ивану о том, что тот — вопреки международным обычаям — задерживает до сих пор королевского посланца Вацлава Лопацинского, и требовал немедленно его отпустить, равно как и гонца Богдана Проселка, с которым король посылал письмо.
Из Дисны Баторий отправился в Друю, а оттуда через Браславль в Вильну, где ему устроена была торжественная встреча. Папский нунций Андрей Калигари, вельможи, шляхта и мещане приветствовали короля как победителя, прославляя его доблести и подвиги. Навстречу вышли и русские пленные, которые поднесли королю хлеб-соль.
В то время как Баторий одерживал победу за победой, Иван вел себя очень странно. Он оставался в полном почти бездействии, никуда не двигаясь из Пскова. Получив известие об осаде Полоцка, царь ограничился только тем, что послал на помощь крепости небольшой отряд под командой Шеина, Лыкова, Палецкого и Кривоборского, но воеводы не могли уже помочь осажденному гарнизону и, как нам известно, отправились в Сокол, где и оставались до взятия этой крепости войсками Батория.
Как объяснять поведение Ивана? Польский историк К. Горски обращает внимание на то, что Ивану пришлось действовать одновременно против двух врагов: во время похода Батория на Полоцк «шведы свирепствовали в окрестностях Нарвы и Нейшлоса, в Карелии и Ижорской земле… шведский полководец Бутлер сжег Киремпе», а потому Иван никак не мог решить, куда ему следует двинуться. Но такое объяснение вряд ли может нас удовлетворить. Успехи шведов, как показывают новейшие исследования, были незначительны.
Современники объясняли бездействие Ивана различным образом. Одни говорили, что царь, полагаясь на крепость стен и храбрость гарнизона, был уверен, что поляки не смогут взять Полоцк; другие утверждали, что царь не выступал в поход, так как боялся возмущения своих подданных, которые ненавидели его за жестокость. Знаменитый историк Соловьев объясняет нерешительность Ивана боязнью воевать с врагом, более искусным в военном деле, чем русские. «И вот в это‑то время, когда московское правительство так хорошо сознавало у себя недостаток военного искусства и потому так мало надеялось на успех в решительной войне с искусным, деятельным полководцем, на престоле Польши и Литвы явился государь энергический, славолюбивый, полководец искусный, понявший, какими средствами он может победить соперника, располагавшего большими, но только одними материальными средствами. Средства Батория были: искусная, закалившаяся в боях наемная пехота, венгерская и немецкая, исправная артиллерия, быстрое наступательное движение, которое давало ему огромное преимущество над врагом, принужденным растянуть свои полки по границам, над врагом, не знающим, откуда ждать нападения. Вот главные причины успеха Баториева, причины недеятельности московских воевод, робости Иоанна…» По нашему мнению, причины неудач, постигших московские войска в 1579 году, указаны Соловьевым или прямо неверно, или весьма неточно. Ивану незачем было растягивать свои войска по границам, так как война происходила в определенной местности, в Ливонии или на ее границах, и царь на самом деле не разбрасывал свои силы, а сосредоточил их в двух пунктах, Новгороде и Пскове. Военные планы Батория не могли быть неизвестны московским воеводам, а о возможности движения Батория на Полоцк Иван мог догадываться; мало того, царский гонец Михалков, возвратившись из пределов Речи Посполитой в Смоленск, уведомил 25 июня Ивана, что польский король имеет намерение напасть на Полоцк и Смоленск. Соловьев говорит, что Иван располагал большими, но только материальными средствами, и забывает о необычайном самоотвержении, преданности царю и храбрости, нравственных качествах, какие обнаружили московские воины в битвах с наемными солдатами Батория. Наконец, военный гений короля развернулся только во время похода 1579 года, так что это обстоятельство не могло еще приводить в смущение московских воевод и внушать робость Ивану.
48
С отъездом Батория из Полоцка военные действия не вполне прекратились. 13 декабря 1579 года полоцкий воевода Дорогостайский сжег замок Нищерду, где погибло, по Стрыйковскому, более двух тысяч русских, мужественно защищавших крепость, и попало в плен около тысячи (в том числе четыре воеводы). Гейденштейн не сообщает этих подробностей; он говорит, что полоцкие казаки овладели Нищердой при помощи крестьянина Коссонского, который подсказал им, когда удобнее всего напасть на крепость, причем занять ее оказалось очень легко, так как русские еще не успели достроить укрепления. Тот же Коссонский хотел передать, по словам Гейденштейна, войскам Батория и Заволочье. Но замысел изменника был открыт, и Коссонский и два его сына были посажены на колы. Неудачна была также попытка казаков Батория захватить неожиданным нападением крепость Усвят.