Осенью 1569 года Иван получил донос от новгородского помещика Петра Волынского, что новгородцы хотят царя Ивана извести, а на трон посадить его двоюродного брата, Владимира Андреевича Старицкого.
Владимира Андреевича вызвали в Москву, и он приехал к брату с женой и младшей дочерью. Их всех отравили, а мать Владимира Андреевича – княгиню Ефросинью, жившую монахиней в Горицком монастыре под Вологдой, – утопили в реке Шексне с двенадцатью монахинями.
Однако это была лишь прелюдия: в начале декабря опричное войско выступило в поход на Новгород.
Новгородский погром
Иван решил подойти к Новгороду неожиданно и потому повелел на пути к нему убивать всех подряд, чтобы ни один человек не смог известить новгородцев о приближении опричного войска.
Первыми жертвами похода на Новгород стали Клин, Вышний Волочек и Торжок. Опричники истребили там всех горожан – не только мужчин, но и женщин, и детей. Точное число их неизвестно, но счет шел на многие тысячи.
Иван решил добиться от бывшего митрополита Филиппа Колычева, сидевшего под Тверью в Отроче монастыре, благословения похода против Новгорода и послал к нему Малюту Скуратова-Вельского – первого палача и садиста. Филипп отказался благословить поход, и Малюта задушил его. Это произо-шло 23 декабря 1569 года.
А 2 января 1570 года передовой опричный полк подошел к Новгороду. Основные силы были еще в пути, когда опричники опечатали казну в монастырях, церквях и богатых домах. Через четыре дня к городу подошел и сам царь, решивший в воскресенье 8 января торжественно вступить в город.
В назначенный час архиепископ Пимен, главный враг Филиппа Колычева, встретил царя на мосту через Волхов. Он шел во главе группы священников, держа в руке «животворящий крест Господень».
Царь должен был поцеловать крест, но он к кресту не подошел, а вместо этого закричал: «Ты не пастырь, а волк и хищник, и губитель, и в руках у тебя не крест, а оружие, и ты, злочестивый, хочешь вместе со своими единомышленниками передать Великий Новгород польскому королю».
«Таковая яростная словеса изглаголав», писал летописец, царь Иван все же пошел вместе с архиепископом и опричниками в собор Святой Софии на богослужение, а потом в трапезную палату архиепископского дворца.
Там царь и опричники наелись и напились, после этого Иван крикнул: «Гойда!» – и по этому сигналу его приспешники кинулись на беззащитных, безоружных новгородцев, тут же перенеся погром на улицы города. Людей обливали горючей смесью, кидали под лед, разрывали на части лошадьми, сажали на кол и рубили руки, ноги и головы.
Погром продолжался с 8 января по 13 февраля с утра до ночи, и убито было около 15 тысяч человек. Архиепископа Пимена Иван оставил в живых, но сорвал с него облачение, переодел в скоморошью одежду и велел влезть на лошадь с гуслями в руках.
Пимена увезли в Москву, а оттуда отправили в Веневский монастырь, где он через год и умер.
Кроме того что город был залит кровью, он был и начисто разграблен. Опричник Генрих Штеден писал, что, когда он входил в Новгород, у него был всего лишь один конь, а из похода он вернулся с сорока девятью лошадьми, из них двадцать две были запряжены в сани, полные всякого добра.
Из Новгорода опричное войско пошло на Псков, но там Иван ограничился казнями нескольких десятков человек и, ограбив монастыри и многих горожан, вернулся в Александровскую слободу.
Что же изменило нрав убийцы? Почему кровожадное чудовище ушло из Пскова, не растерзав его жителей?
Секрет оказался простым: царь испугался Божьей кары, которую пообещал ему местный юродивый.
Псковский юродивый Николка-Христа ради
Иван Васильевич был суеверным трусом, боявшимся смерти от ножа или яда, наговора или колдовства.
В центре Пскова, на площади местного кремля, который в Пскове назывался Кромой, навстречу царю вышел знаменитый на весь город юродивый Николка-Христа-ради, известный своим бесстрашием и прозорливостью. Горожане считали его не просто божьим человеком, но провидцем и предрекателем.
Остановившись против царя, Николка крикнул:
– Ежели не оставишь Псков в покое – ждут тебя великие несчастья!
Царь испугался и, не говоря ни слова, отъехал от юродивого. И вдруг пал под ним конь, жеребец дивной красоты и прекрасных статей.
Этого для Ивана было довольно: он бежал из Пскова, не решившись испытывать судьбу дальше.
Царская невеста
Следующие месяцы прошли в беспрерывных набегах опричников на города и села, усадьбы и деревни земщины. Грабежи, убийства, насилие и пожары повсюду сопровождали царя и присных его на их страшном пути.
К этому времени Иван стал уже полусумасшедшим. Он приходил в необузданную ярость по малейшему поводу, а то и без всякой причины. Он бился в падучей, на губах у него выступала пена, глаза закатывались. Он хрипел, потом загнанно дышал и в конце концов затихал, впадая в тяжелый сон.
Намеренно не женясь, Иван проводил дни и ночи среди сонма наложниц, которые носили его от стола в баню, а из бани в опочивальню.
Иван обрюзг, лицо его пожелтело, и это случилось с ним, когда было ему всего сорок лет.
Наконец в голову Ивана, неизвестно почему, пришла мысль сыграть еще одну свадьбу.
И снова были смотрины. Согбенный, облысевший, опирающийся на посох, Иван обходил ряды невест – молодых, ядреных, крепкотелых, пышущих здоровьем – и, точно коршун, выискивал себе добычу.
Наконец жених остановился.
– Как звать тебя? – спросил он девушку, понравившуюся ему более всех.
– Марфа Собакина, – ответила девушка.
Царь велел объявить, что царицею Московской называет он боярышню Марфу Васильевну Собакину, дальнюю родственницу Малюты Скуратова. Это значило, что ее отец – простой коломенский дворянин – становится боярином, а вслед за тем три брата царской невесты были объявлены окольничими.
28 октября Ивана и Марфу венчали в Троицком соборе Александровской слободы, и прямо из-под венца пошли они на свадебный пир.
Но вдруг в конце пира Марфе стало плохо, и ее под руки увели. Иван не посмел лечь в ее постель и тут же велел начать «розыск».
Марфа болела все сильнее и через полмесяца умерла, так и оставшись девственницей.
Это ей в 1898 году посвятил Н. А. Римский-Корсаков оперу «Царская невеста».
По «розыску» о смерти Марфы пошли на плаху двадцать человек.
Можно представить, как неистовствовал Иван. Он велел созвать церковный собор, и послушные ему иерархи признали брак с Марфой недействительным, что позволяло им дать разрешение царю жениться еще раз, считая очередной брак третьим, потребовав от царя покаяния и наложив на него легкую епитимью – совершать каждый день сто поклонов перед иконами в течение одного года.
Не будем и мы считать Марфу Васильевну Собакину женой Ивана Грозного, оставив ее царской невестой, каковою она и вошла в нашу историю.
Третья жена Грозного – Анна Колтовская
Последний раз венчался Иван в церкви 28 апреля 1572 года, когда женой его стала Анна Ивановна Колтовская, дочь знатного каширского дворянина, чьи предки были рязанскими боярами.
Анна Ивановна во многом напоминала Анастасию, и не без влияния Анны, как полагают многие историки, именно в 1572 году опричнина прекратила свое существование.
Неизвестно почему менее чем через год Иван приказал постричь ее в монахини под именем инокини Дарьи. Однако на том Иван не остановился, и в тот же день ее постригли в схимонахини, надев на нее схиму – черную груботканую рясу с белым черепом на груди, что означало смерть всех земных радостей для постриженной и одиночество до последнего дня жизни.
Схимонахиню Дарью отвезли в подземную келью, где она и пребывала в одиночестве много лет. После смерти Ивана ее выпустили из подземелья, но она продолжала оставаться в монастыре и скончалась в августе 1626 года, пережив, таким образом, своего венценосного супруга более чем на сорок лет.