Царь со злостью бросил алмаз в ларец и тотчас схватил крупный рубин.
- Этот камень совсем иное... В нем есть огонь, оживляющий сердце... Он делает сильным мозг, дает бодрость и память человеку, очищает испорченную кровь... Была и у меня одна наложница, черничка, она была очень скромна и невинна, как моя Анастасия... Она любила этот камень. Я подарил ей один рубин, который для нее окружили жемчугом... Она сказала, что и умрет с ним на груди.
Опять царь отвалился на спинку кресла, закрыв глаза и тяжело дыша.
- Анастасия!.. - прошептал он. - Прости!.. Скучно было мне... Худо на душе... Прости! Может быть, черничка и притворялась. Анастасия! Я твой. Ничей!
Обернувшись к боярам, он строго сказал:
- Зажмите уши!
Бояре зажали уши. Царь прошептал:
- Ее я сравнивал с тобой!.. Прости!..
Через некоторое время царь вновь склонился над разложенными на столе драгоценными каменьями, приказав боярам открыть уши.
- Изумруд, - сказал он, указывая на зеленый камешек в своей руке. Этот камень радужной породы - враг всякой нечистоты. Испытайте его: если мужчина и женщина живут друг с другом в распутстве и около них этот камень, - он лопается... Я сторонился его. Александра его не любила... Что вы смотрите на меня?! Да, вы ее не знаете... Многого вы о своем царе не знаете, зато он все знает о вас... Пошлите Шуйскому Ваське этот камень, у него блудница живет в гридне...
Царь ядовито захихикал.
- Рыжий бес... Похотлив и хитер!.. Пролаза! Подальше от него надобно быть моему сыну - праведнику Феодору. Велю приделать Шуйскому хвост и выгоню его из Кремля в лес... Пускай скачет, как леший, за ведьмами! Зря я его не казнил.
Все в угоду царю, вместе с ним, громко рассмеялись.
- Ну, бог с ним! - махнул рукой царь. - Кто из нас без греха?! Вот, глядите, - это сапфир. Я его очень люблю. Он охраняет, дает храбрость, бесстрашие, он веселит сердце, услаждает, пленяет глаза, прочищает зрение, удерживает приливы крови, укрепляет, восстанавливает силы.
Немного помолчав, Иван Васильевич сказал упавшим голосом:
- Изменил он мне... Я теряю силы, а он не помогает. Не нужен теперь он мне. Будь проклят он! Изменник!
Царь с негодованием бросил камень на пол.
Бояре кинулись поднимать.
- Что вы бросаетесь! Словно голодные псы на кость... Бояре вы, а не конюхи. Не могу видеть я того позора! Слава богу, иноземцы сего не видели... Поглядите на их вельмож... Да у них брадобреи и те индейским петухом ходят... А кто хуже: они или мы? Ну, отвечайте!
Никто не решался ответить царю. Тогда он, ударив себя в грудь, крикнул:
- Мы!.. Мы - лучше! Разве вы не знаете того?!
Он долго сидел взволнованный, отдуваясь, беспокойно ворочаясь в кресле.
- Я слабею, - едва слышно проговорил он. - Унесите меня. Больше не могу.
На следующий день царь Иван с утра, в присутствии царевича Федора, собрал у себя ближних бояр. Пригласил и митрополита.
- Плохо мое дело, святой отец, царевич и бояре, - заговорил он каким-то чужим, придушенным голосом, - умирать я собираюсь, а прежде того, слушайте. Прочитаю я вам свою духовную.
Собравшись с силами, царь мужественно, спокойно и внятно прочитал завещание, в котором объявлял своим преемником царевича Федора, а помощниками его - Бориса Годунова, Богдана Бельского и Никиту Юрьева.
В глубоком, скорбном молчании, опустив головы, прослушали царя присутствующие.
Митрополит прочитал молитву, благословил царя.
- А может, выживу?! А? - вдруг сказал он, пытливо обводя взглядом окружающих.
И тихо сам себе ответил:
- Нет.
Бельского царь все эти дни торопил выведать у колдунов о близости своей кончины. Ему хотелось знать, что о нем говорят колдуны. Бельский с ног сбился, бегая по "колдовскому дому" от ведьмы до ведьмы, от звездочета до звездочета, наслушался всего столько, что у самого у него стало в голове мутиться.
У одной ведьмы переносица чесалась каждый день с утра и до вечера: она предрекала уже через день кончину царю. Другая уверяла, что на крыше дворца она видит ворону, которая каждый день каркает с утра до вечера. Бельский сам ходил проверять: никакой вороны на крыше дворца не видел. Ведьма ему сказала: "Ты не можешь видеть, а я вижу. Царь должен умереть через месяц". Некий колдун все время тайком бегал к цареву курятнику, и один раз слышал, что петух не вовремя запел. Колдун уверял, что царь обязательно умрет через неделю. Другой колдун попросил принести ему какую-нибудь старую одежду царя. Он видел - мыши ее грызли, - а это, по его словам, верный признак, что царь умрет через пять дней. Какой-то страшный старик и вовсе уверял, что он сам видел, как в Столовой царевой избе дятел бревно долбил - это значит, что царю осталось жить двадцать дней.
Что скажешь царю?!
Бельский после разговоров с колдунами старался не показываться на глаза больному царю.
Ивана Васильевича, по его просьбе, под руки отвели в дворцовую баню. Мылся там он долго, с видимым удовольствием. Стоявшие около бани люди слышали даже, как царь пел в бане песни. В предбаннике находился его врач и новый любимый его слуга Родион Биркин.
Выйдя из бани красный, посвежевший, царь сказал врачу:
- Поторопился я объявить свою духовную. Третий раз я собираюсь умирать и всякий раз объявляю духовную. Но, как видится, еще поживу.
Вернувшись в свои покои, Иван Васильевич велел принести шахматный столик и шахматы.
Около него стояли Борис Годунов, Никита Юрьев, все Нагие и другие бояре.
- Бог милостив! - сказал Иван Васильевич. - Хочет господь оттянуть мою кончину... Измучил я вас всех, наскучил со своим недугом. Поди, ждете - не дождетесь, когда я умру... А я все живу, да еще в шахматы играю и обыгрываю вас.
Бояре, по обыкновению, начали уверять царя в своей верности ему, и в том, что все жаждут видеть его, государя, опять здоровым, строгим и, как то было всегда, - справедливым и милостивым.
Царь молча, не глядя на бояр, расставлял шахматы. Одет он был в широкое платье, в рубахе и холщевых штанах.