Он поморщился, укоризненно покачал головой.
- Кто малым доволен, тому бог больше даст! Вот как, атаман! А между прочим, подай каждому из нас палец, а мы и руку укусим. Народ зубаст, осерчал. Коли что - не сдержишь, - проговорил Слепцов, кивнув головою в сторону своих односельчан.
- Ты не смейся, божий человек! - вступился в разговор дедушка Парамон. - Мир по слюнке плюнет - и море выйдет. Народ у нас дружный, охочий, всего натерпелся. Спаси, господи, и помилуй, коли в деле струхнет! Николи!
Сказал, с важностью, оглядел толпу своих товарищей и добавил: "Гляди, как смотрят!"
Раздались и другие голоса:
- Ты, мил человек, не думай, что криво зачесаны, - мысль в нас справедливая... Правды ищем. Сёмка обещал нас к правде привести. Добьемся ее, где умом, где кольем, рано, либо поздно, а добьемся...
- Добро, братцы! - сказал Иван Кольцо, довольный находчивостью вновь пришедших мужиков. - Ого! Ого! Видать, колючие! Гоже так-то!
Он приказал своим есаулам выдать всем им оружие. Замелькали копья, шестоперы, кистени, сабли в руках слепцовских людей, рассевшихся на лужайке.
Место глухое, овраг глубокий, заросший можжевельником и папоротниками, окруженный дремучей дубравой, а со стороны реки Суры прикрытый непреодолимым буреломом. На двух высоченных дубах ватажники устроили дозор: двое парней, словно птицы, прилепились к стволам, сидя на сучьях, только лапти сверкают.
Совсем рядом построенная великим князем московским крепость Васильгородок, но это Ивана Кольцо не страшит: чуваши, хорошо знающие местность, держат дозор вдоль реки Суры и, коли надвинется опасность от васильского воеводы, - чуваши тотчас же уведомят ватагу. Дружба у беглых мужиков с чувашами и черемисой крепкая, надежная.
В откосах оврага ватажники нарыли множество землянок. Устроили там свои жилища. Вырыли место и для укрытия коней. Громадный навес из поваленного березняка соорудили над конским табуном.
- Теперь нас много и все заодно супротив бояр и купцов. Да и царского добра пограбить, коли на то бог благословит, мы не прочь, - сказал, собрав ватагу в кучу, Иван Кольцо, - и случай такой нам господь посылает... В Вологду из Москвы вышел богатый царев караван: там и деньги, и кошт, и одёжа. Выходит: надобно нам догнать его, окружить да и стяжать, господь что пошлет. А стрельцов при нем двести душ, а нас вдвое больше, да и нападем мы из засады...
Загудели ребята. Началась веселая кутерьма.
Руки у всех зачесались. Не нашлось бы в ватаге ни одного человека, чтоб от такого верного дела отказаться. Накипело у каждого на душе, - не сладко жить в боярской да дворянской неволе. Да и засиделись на Суре. Пора!
- Сделайся овцой - волки готовы! - так говаривали деревенские, сбросившие с себя иго барщины. Теперь каждый из них чувствовал себя способным бороться с этими волками, потому что шли сообща, дружной толпой.
Лица ватажников оживились, засияли, будто в праздничек. Несчастья бояться - и счастья не видать. Разглаживали бороды самодовольно. Кое-кто в кустарниках молился богу, обратившись лицом к небу, молился о благополучном походе на царев обоз.
- Кто к богу - к тому и бог, - говорили молельщики. - Бог не в силе, а в правде. - И добавляли с улыбкой: - Бог-то бог, да и сам не будь плох.
Правда! Не за ней ли гоняется народ, убегая в леса? Правда - светлее солнца, дороже солнца. Правды нет в вотчинах боярских, на усадьбах дворянских, правды нет и в лабазах купецких. И недаром Иван Кольцо постоянно всем говорит:
- За правое дело стой смело! Нас зовут татью, разбойниками, а у нас о правде-то душа более царской да боярской болит. Моя совесть чиста, и ваша совесть должна быть чистой, как у святых угодников, на которых царь молится.
Рано утром поднялась ватага.
По низинам туманило. Холодок забирался под одежду. В тишине слышалось бряцание оружием, ржанье коней, сердитое покрикивание на них ватажников.
- Путь держать будем на Волгу... - сказал Иван Кольцо. - К Ярославлю.
- Воля твоя, атаман!.. - радостно загорланили ватажники. - С тобой хоть за море.
Заворочалась, поднялась, как один, толпа бородатых, волосатых дядей.
Поп вышел из толпы, прочитал молитву.
С обнаженными головами выслушали его непонятные причитания ватажники, притихли...
- Господь простит рабов своих, коих на грех татьбы толкнуло своевластие и гордыня владык земных! - сказал он, убирая в сумку деревянный крест.
Поп-вассиановец - из заволжских старцев, - усердно проклинавший на всех богомольях царя Ивана, благословил ватажников при выходе из оврага, и сам верхом на тощей кобыле поплелся за ними.
VII
Сквозь клены в окна пробивалось солнце на лесенку, ведущую в светелку Игнатия.
Прислонившись к бревенчатому простенку, стояла Анна, зажимая глаза от солнца, в своем нарядном розовом шелковом сарафане. Она как бы невзначай столкнулась здесь с ним, этим загадочным юношей. Он крепко прижал к сердцу ее руку, приговаривал тихо-тихо. "Солнышко мое, незакатное!" И вдруг близко прикоснулся к ней и поцеловал.
Она хотела оттолкнуть его и не смогла. Не хватило ни сил, ни смелости, да и жаль стало парня.
- Что ты? Что ты? Грешно! - прошептала она, когда он хотел увлечь ее к себе, быстро увернулась и, не помня себя от страха, скрылась во внутренних покоях дома. Но долго еще не покидало ее ощущение его теплых сильных рук, прикосновения горячих губ к щеке, его прерывистого дыхания. В своей горенке она стала на колени и помолилась на иконы, прося у бога прощения за то, что случилось с ней. Но горечи раскаяния, к великому своему удивлению, она не чувствовала. Нет. Напротив, - внутри что-то говорило, что "так нужно!"
На другой день ее мучил стыд и страх, когда она вспоминала об этой встрече с Игнатием.
Вместе с тем было приятно сознавать, что о случившемся никто не знает, кроме них двоих, что это ее тайна. Любопытство еще более разгорелось. Появилось нетерпение. Захотелось поскорее узнать: кто он, о чем он думает, о чем может поведать ей? Она почувствовала, что ее опять тянет к нему, к новой встрече с ним, и чтобы это произошло непременно поскорее, поскорее!
Эта новая встреча не заставила себя ждать, - теперь вечером, в сумерках, столкнулись они во дворе около медвежонка, когда она кормила звереныша хлебом с медом.