Борис Годунов замахал на них обеими руками.
Дьяк Вавилов зашикал, сверкая своими крупными белками, даже зубы оскалил.
Шум прекратился.
Царь с улыбкой шепнул Годунову:
- Кто ж теперь нам колокола лить будет?
- Остались, государь, серебряных дел мастер Иван Оспуговенский и другие. Их немало. Я созвал и их, - позволь, батюшка Иван Васильевич, привести их.
Годунов послал дьяка Обухова, худого, гибкого молодого человека с иконописным безбородым лицом, за "художниками" серебряного дела. Тот вскоре вернулся, ведя за собой толпу нарядно одетых мастеров.
Вот Остафьев Третьяк. Ему за искусную отделку икон золотом и серебром недавно дано государево жалование: сукно в два рубля, тафта бургская в два рубля с гривною.
А вот рослый детина с громадными усищами и чубом на голове - Некрас Михайлов. Своими громадными руками он выткал жемчугом и драгоценными каменьями немало царских одежд и церковных парчевых тканей. Он же знаменит деланием драгоценной посуды для царева стола.
За ним следовал сутулый, с опущенной трясущейся головой толстяк Исидор Никитин. Он прославил свое имя искусной отделкой раки святому Сергию Радонежскому. Ему дано жалованье государево - сукно в два рубля.
Тут же, в толпе вошедших, находились два новгородских "художника", знаменитые серебряных дел мастера - братья Петровы, Артемий и Иродион. Оба не имели соперников в искусном тиснении серебряных и золотых окладов на образа. В 1556 году они были вызваны в Москву из Новгорода самим царем Иваном Васильевичем. Вот уже двадцать пять лет пользуются добрым расположением царя. Оба имеют подарки от самой покойной царицы Анастасии Романовны, для которой сделали ларец и золотые, украшенные бирюзой поручни.
Булгак и Иван Лисицины, Лашук и Иван Лопухины, Никита Макаров, Богдан Максимов и другие, известные своей тонкой работой по серебру и золоту мастера, находившиеся в толпе, были не раз жалованы государем за свою искусную работу.
Когда все разместились в соседстве с пушечного и колокольного дела мастерами, дьяк Обухов обратился к ним с царским приветствием, на что они ответили коленопреклоненным поклоном.
А когда они по его приказу поднялись, то дьяк сказал им, что хотя они и хорошие мастера своего дела и хотя заморские люди дивуются на их добрые изделия, а государю батюшке Ивану Васильевичу от того приятность превеликая, однако время такое, что они, золотых дел мастера, должны оказать помощь государеву делу в войне с врагами Русского царства.
Колокольные мастера будут лить пушки для государевой надобности, а им, художникам серебряного и золотого чеканного и литейного мастерства, в случае нужды, потребно приноровиться к мастерству колокольного литья.
- Время грозное, трудное для нашей святой матушки Руси, и всякое дело должно вершить с молитвою и верою на пользу государству Московскому, закончил свое слово дьяк Обухов.
Ответное слово держали: Левушка-псковитянин, незаменимый замочный, часовой и серебряных дел мастер, и Григорий Романов. Положив земной поклон, они сказали:
- Послужим тебе и родине нашей, батюшка государь, с честью, коли то твоей царской милости угодно, и во всяком ином деле, коли твои царские слуги то нам укажут... Так, стало быть, господу богу угодно, чтоб наши люди и свою лепту вложили в общее великое кровное дело.
В палате стало душно и жарко от многолюдства. Пот градом лил с царедворцев и мастеров. Однако царь сидел неподвижно, с большим вниманием приглядываясь к пестрой, разношерстной толпе "черных" людей, с которыми ему почти не приходилось никогда так близко сходиться, а тем более, обращаться к ним за помощью при подобном многолюдстве.
Все притихли, молчали.
Борис Годунов, бояре и дьяки неподвижно ожидали, когда поднимется царь, тем самым давая знак, что прием мастеров закончился.
Несколько минут в палате царила напряженная тишина.
Но вдруг царь громко подозвал к себе Богдана Бельского и, указав на Тимофея Оскарева, тихо и строго сказал:
- Того крикуна возьми, допроси и плетью посеки... Пусть вникнет, что пушки - божье дело, они царство Русское берегут. А всех прочих брагой в Столовой избе угостите.
Еще тише стало в палате от этих слов царя.
Тимофей Оскарев затрясся в страхе, побледнел. Широко перекрестившись, обвел товарищей растерянным и слезливым взглядом.
Царь поднялся с трона, не отнимая острого, пронизывающего взгляда от Оскарева, и медленно спустился по ступеням с тронного места, окруженный царедворцами.
Пушечного, колокольного, серебряного дела мастера стали на колени, провожая царя робкими поклонами.
Когда он удалился во внутренние покои, Тимофей Оскарев остался в одиночестве, - мастера от него шарахнулись в стороны.
К Андрею Чохову подошел дьяк Вавилов и сказал, что Борис Федорович Годунов примет его завтра в приказе Большой Казны. Государь велел послать его, Андрея Чохова, к Студеному морю.
X
Дремучий лес. Места болотистые. Туман. Сыро. Проселочная дорога едва-едва доступная для всадника, но пробирается по ней не всадник, а целый караван; тут и повозки, и верховые, и просто неоседланные кони, гуськом следующие за повозками. Люди в караване соблюдают строжайшую тишину. Нарушается она только скрипом колес и фырканьем лошадей. Разговор у всадников вполголоса. О чем он? Главное, как бы незаметнее и безопаснее пробраться к Пернову.
Государь дал наказ отборным кремлевским всадникам - беречь пуще глаза посольских людей, отъезжающих в далекую заморскую страну, в папский город Рим. Важно доставить в целости и невредимости посольский караван до берегов Варяжского моря, где стоит город Пернов; пускай сядут на корабли да поплывут; тогда и от сердца отляжет и на душе станет легче.
В головной повозке Леонтий Истома Шевригин, а с ним рядом толмач Вильгельм Поплер; в следующей - Игнатий Хвостов и другой толмач Франческо Паллавичино, в третьей - два подьячих: Васильев Антон и Голубев Сергей.
Шевригин оглядывается слегка прищуренными глазами по сторонам подозрительно, настороженно. Да и как же не быть настороже? Ведь совсем невдалеке шведское войско. И по лесам немало бродит шаек ландскнехтов короля Иоанна. Хитрое дело - пробраться к морю через леса и поля лифляндские, едва ли не полностью захваченные шведами, немцами и наемниками короля Стефана.