Выбрать главу

- А если я не позволю тебе... Я хозяин здесь!

- Хозяин всех земель наших - его величество король Стефан. У тебя плохая память, князь. Здесь не Московия, а наше королевство. Мои уши не должны слышать слов высокомерия от простого шляхтича... Война! Помни об этом, князь.

Ротмистр поднялся, совсем оправившись от сонливости. Был он высокого роста, с большими усами и холодным взглядом синих глаз.

Курбский счел себя оскорбленным резкостью слов ротмистра и поэтому покраснел, надулся.

- Сам я пойду на войну, - сказал он, нахмурившись. - А гайдуков не позволю вам набирать у меня.

Насмешливая улыбка скользнула по лицу ротмистра.

- Вам легче идти воевать с Москвою, чем отпустить нескольких парней?.. Мне это непонятно, князь. Я бы на вашем месте поступил иначе.

Он рассмеялся.

Курбский догадался, на что намекает ротмистр. Ему стало больно и стыдно. Мелькнуло в голове: "и этот!.."

- Пускай будет так, но я не дам никому хозяйничать в моем именье, упрямо произнес он.

- Ну, что ж! - беззаботно рассмеялся ротмистр. - Завтра я уеду. Доложу королю.

Курбский промолчал.

- Из Праги прибыл гонец... Он уведомил королевскую ставку... В Рим через Прагу едет московское посольство. Император и папа готовят богатую встречу царским послам.

Курбский побледнел.

- Зачем едет московский посол?

- Ищет союза с императором и папой.

- Против кого?

- Не знаю.

- И еще - царь требует выдачи московских беглецов... Даст большой выкуп за них.

- Так ли? - глухо спросил Курбский.

Снова краска залила его лицо.

- Говорят, что так... Не знаю.

- Царь Иван давно добивается этого. Видно, он дорожит теми беглецами. Они ему нужны для войны, - стараясь совладать с собою, заметил Курбский.

- Не знаю... - с безразличным видом сказал ротмистр. - И, став спиною к Курбскому, добавил: - Я думаю, вы мне позволите продолжать мой сон?!

Курбский, ничего не ответив, вернулся в ту комнату, где был раньше. Комната эта была названа им в давние времена "комнатой мести". Здесь он некогда предавался радужным мечтам о походе на Москву, о низложении с трона царя Ивана Васильевича, о возведении на престол князя Старицкого Владимира Андреевича, о возвращении своем в удельное Ярославское княжество и о многом другом.

А теперь смешно об этом думать! Владимир Андреевич давно покоится в земле. Ярославское княжество обращено в область Московии.

Горькая улыбка мелькнула на лице князя.

Когда-то он писал в своей заветной тетради... вот она перед ним:

"...Чем затруднений больше, чем борьба сильнее, тем возвышеннее доблесть души".

"Страдания - тяжелый заступ, управляемый железной рукой. Он врезается в неподатливую почву, но, разрыхляя ее, дает обильнейшую жатву. Неудачи столпы успеха".

Тяжело вздыхая, князь поднялся и убрал тетрадь в темном углу, в ящик.

Прошло с тех пор почти два десятка лет. Но чего же добился он за столь долгий срок?

Ничего!

Надежда была на короля Сигизмунда-Августа, много обещавшего и ничего не сделавшего. Вельможные паны оказались сильнее его. Страшно!

Другая надежда была на свержение с престола царя Ивана заговорщиками-боярами. Увы! Царь прежде того сам их переловил и казнил.

Третья надежда на то, что изнуренный войною, обнищавший народ поднимет бунт, но русский народ оказался во все время многолетних войн послушным государю.

Терпенье и страдания только состарили его, князя Курбского, сделали его маловерным, слабым, уже неспособным на дальнейшую борьбу... Да и к чему теперь эта борьба?! Царь Иван дочиста истребил всех друзей князя Старицкого, уничтожил и самого его, вместе со всей семьей, а московская держава окрепла, стала грозой для соседей. И жена, и сын, и мать самого его, князя Курбского, погибли! Теперь душа не лежит и возвращаться в Москву, хотя бы победителем. Не лежит душа и воевать с Москвой в рядах Стефанова войска. Новый польский король Стефан Баторий не раз грозил ему русскому князю, что его будут судить королевским судом за непослушание. Однажды за сопротивление воле короля и постановлению сейма Курбский уже подвергся штрафу. А теперь над ним висит угроза короля Стефана лишить Курбского уряда и всего имущества по жалобе князя Чарторыйского, на замок которого им совершено нападение.

И теперь... чего можно ждать от короля, если ему донесут о новом непослушании князя Курбского?!

Гайдуки!.. Посылая к нему в имение ротмистра для отбора гайдуков, король ясно показывает, что не признает его ни вотчинником, ни даже ленным владельцем ковельского имения, а только своим "державцею" - управляющим.

Холодный пот выступил на лбу князя.

Он поднялся, взял свечу, стал в нерешительности против двери, ведущей в соседнее помещение.

Осторожно приоткрыл ее, заглянул.

Ротмистр спал крепким сном, оглашая своим могучим храпом комнату.

Курбский, дрожа всем телом, взволнованный, не помнящий себя от охватившего его предчувствия, подошел к ротмистру и с силой стал теребить его:

- Берите! Берите моих гайдуков! Раздевайте меня! Казните! Что хотите - делайте!

Увидев князя, он изумленно расширил глаза:

- Опять вы? Что вам надо? Почему не спите?

Курбский крикнул что было мочи:

- Берите моих гайдуков! Слышите?! Или я вас убью!

Ротмистр остолбенел. Лицо его перекосилось от негодования, он сжал рукоять пистолета.

- Вы с ума сошли?!

- Да, пан Ляшевский, я - безумец. Мне дальше некуда идти... Я молю бога о смерти... Я желал смерти царю Ивану, а теперь желаю ее себе.

- В таком случае война вам кстати, - улыбнулся ротмистр. - Вы мне не даете спать... Мы не любим плаксивых людей. Ваш царь-деспот испортил своих воевод, запугал их. Вы находитесь ныне в Польше, будьте бодры и веселы! Ради короля и Польско-Литовской державы вы обязаны пожертвовать всем... Не попусту вы присягали польской короне! А пятнадцать гайдуков - не велика жертва... Стоит ли из-за этого с ума сходить? Спите!

- Спите! - с горькой усмешкой сказал Курбский и, покачиваясь, разбитой походкой вернулся в соседнюю комнату.

Из нее он вышел в длинный коридор, освещая себе дорогу свечой. В одну из дверей он с силою постучал кулаком. Дверь отворилась, и князь вошел в небольшую, заваленную конскими седлами и сбруей комнату.