Далее Антоний Поссевин говорил о том, что он приложил по указанию папы большие усилия, дабы склонить на сторону Москвы Венецианское государство.
- Венецианский князь, - сказал Поссевин, - наказал со мною государю вашему, что он с государем вашим хочет любви и соединения против турецкого султана.
Щелкалов спросил Поссевина: о чем же речь шла у него со Стефаном Баторием, в лагере которого он побывал проездом из Рима в Москву?
Поссевин не торопился дать ответ на этот вопрос Щелкалова. Потом, все же, вынужден был подробно изложить свою беседу с королем.
- Король Стефан меня долго держал наедине с собой. Он говорил, что хочет с государем вашим жить в вечном мире. Однако государь ваш не соглашается на его условия перемирия. Король Стефан требует, чтобы государь уступил ему всю Ливонию, а ваш государь настаивает, чтобы ему в Ливонии оставили тридцать пять городов. Король велел передать царю, что он уже не требует денег за убытки от войны.
Щелкалов перебил Поссевина.
- Что требует наш батюшка государь Иван Васильевич, мы знаем. Как ты, посол папы, мыслишь: может ли наш государь уступить королю всю извечную вотчину нашу? Справедливо ли это? По-христиански ли?
Поссевин ответил, лукаво улыбнувшись:
- Его святейшество хочет прекращения пролития христианской крови. Он хочет мира. Для того послан и я. Пускай каждый владеет тем, что имеет. Так думает святой отец церкви.
- Ну, а еще чего хочет святой отец? - спросил Василий Зузин.
- Его святейшество просит государя дозволить нам построить в Москве несколько католических церквей для приезжающих иноземных купцов латинского вероисповедания, - тихо, тяжело вздохнув, произнес он. - Не подобает нашим людям без молитвы и своей церкви дела какие-либо вести.
- О том мы не вольны говорить с тобой, - сказал Зузин, нахмурившись.
Это был высокий, седобородый человек с острым взглядом черных глаз из-под пучков седых бровей. Думный дворянин, в должности суздальского наместника, - он пользовался особым расположением царя.
Видя, что с дьяками да дворянами не сговоришься, Поссевин, соблюдая смиренную уступчивость, высказал пожелание побеседовать лично с самим государем.
Ему было обещано, что об этом доложат царю Ивану Васильевичу.
Царь с нетерпением ожидал у себя во дворце прихода Василия Зузина и его товарищей, чтобы услышать, о чем повел речь папский посол.
Он несколько раз ходил в моленную комнату и там усердно, на коленях, молился о стойкой защите Пскова, о предотвращении новых бед на полях брани.
- Да минует меня чаша сия! - говорил он, обратив свои горящие мучительным возбуждением глаза к иконам.
В приемной дворца уже собрались Зузин и его товарищи, чтоб доложить царю о своей беседе с папским послом. Явился во дворец и один литвин, который хотел что-то доложить государю особо, какое-то тайное дело.
Богдан Бельский, дождавшись, когда царь кончит молиться, доложил ему о Зузине и его товарищах.
Иван Васильевич велел ввести их всех в свою рабочую комнату.
Зузин и сопровождавшие его дворяне и дьяки низко поклонились царю. Затем Зузин и Щелкалов передали дословно переговоры с Антонием Поссевином, а также и его просьбу о беседе лично с государем.
Иван Васильевич задумался, выслушав послов.
- Да! - вздохнул он. - О дальнейшем поразмыслю. Буду совет держать с царевичами и ближними боярами. А теперь идите.
Бельский ввел литвина, дородного парня с открытым, смеющимся молодым лицом.
- Ну, говори, что знаешь?
Литвин стал на колени. Царь Иван велел ему подняться.
- Великий государь, подслушал я разговор папских людей на их дворе... Король сказал в Вильне Антонию Поссевину: "Государь московский хочет обмануть святого отца. Видя угрозу над собой, рад все обещать: и соединение вер и войну с турками. Но меня не обманешь. Иди и действуй - не противлюсь. Знаю только, что для выгодного и честного мира надобно воевать. Мы будем иметь его. Даю слово!" Поссевин благословил короля "на дела, достойные героя и христианина" и поехал к вашему величеству. А король, будто бы, тут же и двинулся ко Пскову. Папские люди говорят, что Псков будет взят. Они радуются этому...
Выслушав донос литвина, царь сказал:
- Спасибо тебе, добрый человек.
Обратившись к Бельскому, он приказал:
- Богдан, одари!
После его ухода Иван Васильевич впал в глубокое раздумье. Ему и без того было ясно, насколько лживо и недобросовестно поведение папского посла. Теперь стало еще яснее, что римскому папе приятнее была бы победа Стефана Батория и вторжение его в Русскую землю. Случись это, - он напустил бы сонмища иезуитов, католических попов на русские города и селения, чтобы силою внедрять в народ свою католическую веру. Царь хорошо знал, как безжалостны и дики расправы католиков везде, где огнем и мечом им удается покорить царства. Одна Варфоломеевская ночь заставила содрогнуться весь мир от ужаса и гнева. А чего стоят расправы Филиппа Испанского и герцога Альбы?! Царю многое известно, и вполне понятно, зачем приехал папский посол. Он хотел бы, чтобы, когда Стефан-король вторгнется в Русское царство, там уже было положено начало католичеству. А если королю и не удастся одолеть Руси, то и тогда папа может считать себя миротворцем, который хочет ускорения мира между Москвою и королем Стефаном.
Иван Васильевич, обдумав все это, решил не мешать иезуиту вмешиваться в военные дела, а разговоры о вере затянуть насколько удастся дольше.
- Скажи Зузину: государь будет беседовать с Антонием, - обратился царь к Бельскому.
- Слушаю, великий государь! - низко поклонился Бельский и вышел из царских покоев.
Привело в великое удивление всех дьяков Посольского приказа то, что царь хочет лично беседовать с послом папы в своей рабочей комнате, не соблюдая принятого при разговорах с послами обычая, но попросту, в домашнем обиходе.
Когда Антонио Поссевин вошел к царю, он был озадачен простотою одежды, хотя и дорогой, осыпанной по вороту и нарукавникам бриллиантами, но не парадной царской, в которой царь его встретил в первый раз.
Палата небольшая, на нескольких скамьях человек двенадцать самых приближенных к царю бояр. Тут отец и братья царицы - Нагие, Никита Романович, Борис Годунов, Богдан Бельский, дьяк Писемский, Щелкалов Андрей, Зузин.