Двух других своих жен король отправил на плаху (всего их у него было шесть, в седьмой раз он заново жениться не успел, потому что помер).
И очень быстро Англия покрылась плахами и виселицами. Согласно подсчетам историков, за все время царствования Генриха VIII было казнено семьдесят тысяч «простонародья» – иначе говоря, два с половиной процента тогдашнего населения Англии. И вдобавок несколько сотен людей обоего пола, принадлежавших уже к знати, вплоть до самой высшей.
Что характерно, ни один английский (да и иностранный) историк не припечатывает Генриха клеймом «безумного тирана» или «охваченного манией преследования параноика».
Говорю вам, на Западе нет интеллигенции – а потому и шизофренических писаний меньше, и к оценке своих монархов подходят более взвешенно.
Как ни цинично это звучит, но Генрих и в самом деле не был ни садистом, ни безумцем. Не был, хоть ты тресни. Палач, конечно. Тиран, чего уж там. Но не безумец и не тупой садист. Прощать его никто не собирается – но за всеми этими смертями стояла не изуверская прихоть, а прагматичная, циничная, четко разработанная программа…
Повторяю по буквам: программа.
Англия всерьез намеревалась стать центром производства сукна для всей Европы – прибыли ожидались неслыханные. Сукно – это шерсть. Шерсть – это овцы. Овцы – это пастбища… а огромные земельные площади все еще находятся в руках крестьянских общин, которые вовсе не горят желанием их отдавать под овечьи пастбища, справедливо не усматривая для себя лично никакой выгоды, кроме убытков…
И начался процесс, известный в истории как «огораживание», – всеми неправдами землю у общин все же отнимали, а крестьян заставляли уходить на все четыре стороны. Ну а на больших дорогах их уже поджидали королевские судьи, которые хватали безземельных и вешали «за бродяжничество». У этой кампании, как и следовало ожидать, был не садистский, а опять-таки прагматический смысл: шерсть в сукно перерабатывали на фабриках-мануфактурах, которые нуждались во множестве рабочих рук, – причем желательно было платить «пролетариям» как можно поменьше. Свободный человек, имеющий возможность выбирать, не пойдет горбатиться за гроши. Ну а тот, у которого есть выбор лишь между придорожной виселицей и тесным вонючим домиком мануфактуры? То-то…
Все и получилось, как было задумано: сломленная жесточайшим террором бесприютная крестьянская масса толпами двинула на мануфактуры – жить-то хотелось, да и семью надо было как-то прокормить. Англия и в самом деле неимоверно поднялась на торговле шерстью – ну, а о том, какими методами это было достигнуто, британцы предпочитают не вспоминать. И, как уже говорилось, не склонны именовать Генриха «параноиком». Впечатлительный писатель Диккенс, как творческому человеку и полагается, в своей «Истории Англии для юных» выражений не выбирал, называл короля и «чудовищем», и «извергом рода человеческого», и «кровопийцей» – но ни о каком «безумии» и он не заикался. Ну а что до профессионалов, то настоятельно рекомендую тем, кто интересуется вопросом, капитальный труд одного из крупнейших историков Британии XX столетия Дж. М. Тревельяна. Прелюбопытнейшее чтение, прелюбопытнейший пример чопорного английского подхода к делу. Казни при Генрихе? Ну да, что-то такое было… Огораживание общинных земель? Ну так оно никакого ущерба не нанесло, поскольку огораживания, да будет вам известно, «повышали благосостояние», и только «некоторые из них», как изящно пишет Тревельян, «способствовали убыли населения». Обтекаемо, изящно, академично – и не поймешь реального масштаба бедствий. К тому же Тревельян убеждает читателя, что крестьяне, изволите ли видеть, сами, добровольно и с песнями, помогали огораживать свои бывшие поля, – ну, это нам знакомо, у нас в свое время в колхозы тоже вступали добровольно, поголовно и, что характерно, с песнями…
И наконец, конфискация церковных земель, по Тревельяну, была чуть ли не благом, поскольку эти перемены для «огромной массы монахов» создали «более свободную личную жизнь и более благоприятные возможности жизни в миру». Ведь монастырская благотворительность лишь «умножала количество нищих»…
И совершенно непонятно, отчего же в результате всех благодетельных для темного, не осознающего своей выгоды народа реформ полыхнуло восстание Роберта Кета, о котором Тревельян скрепя сердце все же вынужден упомянуть – это когда мятежники в одном только округе вырезали двадцать тысяч овец, которых на их бывшие земли загнали местные лорды…